УДК 130.2:008
В. А. Сидоренко
Аккумуляция культурной информации занимала и занимает важнейшее место в процессе антропогенеза. Несмотря на то, что отличительной чертой постиндустриальной стадии развития общества считается развитие информационных технологий и акцент на инновационные секторы экономики, решающим конкурентным преимуществом вида homo sapiens начиная с момента его возникновения была социальная коммуникация, обусловившая формирование и воспроизводство культуры как надбиологической системы регулирования деятельности человеческих сообществ.
В 1980–90-е годы значительно активизировались исследования коммуникации как единой системы и синергетических факторов, возникающих в ней. Различные системные аспекты коммуницирования изучались с позиций разных дисциплин: биолого-антропологических (Л. фон Берталанфи), лингвистических (Б. Х. Банати), социологических (Дж. Ч. Александер, Б. С. Тернер, Р. Робертсон), организационно-управленческих (П. М. Сенге), экологических (Х. Т. Одум, Ф. Капра), педагогических (Д. Хаммонд, А. Монтуори). С системной точки зрения коммуникация представляет собой сплоченный конгломерат взаимосвязанных и взаимозависимых частей, обусловленный как естественными, так и искусственными предпосылками. Коммуникативная система ограничена пространственными и временными рамками, а ее содержание превышает сумму ее составляющих благодаря возникающим в ней эмерджентным факторам. Коммуникативная система является самообучающейся и самонастраивающейся, а ее рост и адаптация зависят от степени ее соответствия окружающей среде, как биологической, так и антропологической. Целью системного подхода к изучению коммуникативных процессов является систематическое отслеживание динамики системы, ее ограничений, условий функционирования и реализации (цели, методы, средства и т. п.), которые подразделяются на пассивные (связанные с информацией, участвующей в коммуникативных процессах в качестве объекта) и активные (обеспечивающие взаимообмен и оперирование этой информацией).
Одной из основных проблем человека в ХХІ веке является увеличивающееся расхождение между знанием и мудростью. Данное расхождение характеризует различие между антропосферой и культуросферой. В отличие от антропосферы, включающей весь опыт человечества, культуросфера накапливает лишь наиболее успешные решения встававших перед человеком задач. Объем знаний в современном мире экспоненциально возрастает, и антропосфера разрастается соответственно. При этом рост культуросферы происходит значительно медленнее, что и обусловливает разрыв между знанием и мудростью. Развитие информационных систем обеспечивает человечеству больший объем знаний, чем оно способно эффективно использовать. Ликвидация этой пропасти и сближение объемов знания с эффективностью их использования может стать следующим шагом в эволюции глобального сознания.
Понятие антропосферы часто отождествляется с концептом техносферы, т. е. объема технологического опыта, накопленного человечеством [6, c. 1426]. При этом западная философская антропология делает акцент на негативных аспектах антропосферы, напрямую связывая ее функционирование с изменением среды существования человека, имея в виду в первую очередь экологические аспекты. Однако следует четко обозначить, что, несмотря на наличие в ней материальной составляющей, антропосфера представляет собой в первую очередь информационную систему. Существующие в ней недостатки указывают на динамическое развитие данной системы и необходимость ее рефлексивного осмысления, но никак не на ее деструктивный характер.
Исторический период функционирования антропосферы получил название антропоцена (термин нобелевского лауреата Пауля Крутцена) [9, c. 615]. На протяжении данного периода человечество создавало первичные (инструментальные) и вторичные (алгоритмические) артефакты, совмещающие в себе материальное и информационное начала. В результате накопления информационной составляющей артефактов возникла необходимость их систематизации, а также выработки механизмов трансляции в различных направлениях: от индивида к культуросфере (накопительное), от культуросферы к индивиду (адаптационное), от одной локальной культуры к другой (кросс-культурное), от поколения к поколению (диахронное).
Какие же ментальные структуры ответственны за трансляцию культурного опыта, а соответственно, за процесс культурной коммуникации? Такой структурой выступает коммуникативная схема. Теория коммуникативных схем представляет собой одно из наиболее репрезентативных и значительных направлений в американской философской антропологии конца XX – начала XXI века. Развитие теории коммуникативных схем в философской антропологии было обусловлено трактовкой культуры как информационной системы, определенным образом структурированной и организованной. Основоположниками данного направления стали Р. Д’Андрад, Н. Куинн, М. Е. Спиро, Д. Рамельхарт. Работы упомянутых ученых стали классическими в области коммуникативной антропологии, следовательно, именно на них необходимо обратить первоочередное внимание. Философской основой течения стало построение теории культурной коммуникации на основе критики психологического опыта, однако в целом направление является несколько эклектичным и требует прояснения объекта исследования.
В современной философской антропологии описан ряд попыток построения общей теории трансляции культурного опыта [3–5]. В качестве основных составляющих процесса трансляции выделяются механизмы аналогии (прямого заимствования из культуросферы примеров решения схожих деятельностных задач), компиляции (синтеза фрагментов культурного опыта, напрямую не коррелирующего с решением задачи), коррекции (сравнения эффективности культурного опыта индивида с коллективным опытом культуросферы с целью замены менее результативного фрагмента более результативным).
Преимуществом аналогийных трансляционных механизмов является повышение уровня адаптированности индивида вследствие строгого следования культурной традиции и направлению ее развития, зафиксированному в культуросфере. В то же время необходимо понимать, что любые трансляционные механизмы связаны с ограничением «пропускного канала», фильтрацией и отсечением части данных, что, безусловно, снижает вариативность информации, повышая при этом ее организационно-структурные характеристики.
Локальная культура интеллектуальна настолько, насколько полно она пользуется всеми теми знаниями, которые имеются в культурной копилке человечества. Степень развитости любой цивилизации, когда-либо существовавшей на нашей планете, определяется именно этим фактором. В то же время измерение степени глобализированности той или иной локальной культуры является достаточно сложной задачей. Множество попыток дать количественную характеристику глобализации упиралось в эмпирически отслеживаемые факторы – от подсчета количества ресторанов сети «МакДоналдс» в отдельно взятом регионе до анализа всех значительных торговых и финансовых потоков в мире. Однако культурную глобализацию гораздо сложнее выразить в числовых значениях, поскольку для этого необходимо фиксировать интенсивность информационного взаимообмена, а надежной методики такой фиксации еще не существует.
Среди попыток количественного измерения степени глобализации локальной культуры следует отметить «Индекс культурной глобализации» (Cultural Globalization Index), методика расчета которого была предложена Р. Клювером и В. Фу в 2004 г. [7]. Он отражает эмпирически воспринимаемые количественные характеристики культурно-информационного обмена: экспорт и импорт книг, периодических изданий и других носителей, производимых локальными культурами, после чего сумма делится на количество представителей данной культуры. Чем выше данный показатель, тем более локальная культура и ее отдельные представители вовлечены в глобальный процесс производства, потребления и распространения культурного знания.
В постмодернистской парадигме система «производитель – потребитель» охватывает многие сферы, в том числе и взаимоотношения между индивидом и культуросферой. Скорость поставки и доступность поставляемой информации в отдельных локальных культурах различается. В связи с этим сформировалась такая характеристика локальных культур, как «близость» к культуросфере [7, c. 10]. В силу развитости или, наоборот, недостаточной эффективности и пропускной способности трансляционных механизмов произошло культурное расслоение на страны «первого», «второго» и «третьего» мира, схожее с экономическим.
В глобализированном мире ХХІ века в качестве основного хранилища общечеловеческой культурной информации все чаще выступает Интернет: оцифровываются книги и обеспечивается по меньшей мере ознакомительный доступ к ним, ведущие музеи мира создают промо-ролики, позволяющие ознакомиться с экспонатами без физического посещения, и т. п. Страны с наиболее интенсивным информационным взаимообменом можно определить в том числе на основании объема данных, передаваемых и получаемых из Интернета. Британская компания «СимиларВэб» (SimilarWeb) в апреле опубликовала отчет, включающий в себя рейтинг стран с наибольшим взаимообменом информацией в Интернете. Странами первого эшелона стали США, Великобритания, Российская Федерация и ряд других государств с высоким уровнем технологического развития [8, с. 5]. Разумеется, глобальный информационный взаимообмен не сводится к интернет-трафику, однако общую тенденцию оценить позволяет: страны первого информационного мира получают больше как преимуществ, так и рисков, порождаемых глобализацией. Вследствие этого стратификация наций в результате глобализации не снижается, как этого можно было бы ожидать, а лишь переходит в другую форму – из экономической она становится информационной.
В современных реалиях глобализация выступает в качестве новой формы империализма. Западная цивилизация все более укрепляется в роли культурной метрополии, диктующей собственные ценности другим культурам. Различные проявления данного процесса получили названия медийного империализма, структурного империализма, культурного доминирования, электронного колониализма и идеологического империализма [10, c. 1]. Культурный империализм – явление не новое, колониальные империи вплоть до середины ХХ века стремились навязать свою культуру зависимым территориям. Однако в имперские времена культурная колонизация шла лишь вслед за политической и экономической, заняв лидирующую позицию только со второй половины ХХ века. Так же, как в индустриальную эпоху зависимость колоний от метрополии определялась промышленным потенциалом последней, в постиндустриальную эру эта зависимость перешла в информационную плоскость. Сегодня западная цивилизация определяет вектор культурного развития для большинства стран мира, претендуя на роль метрополии в глобальной информационной империи.
В то же время локализация современной глобальной культуры становится все более ориентированной на функциональность вместо свойственной более ранним формам географической детерминированности. Если в индустриальную эпоху наблюдалось четкое разделение культур по степени информационного развития, то в постиндустриальную эру территориальные и этнические различия стираются, уступая место дифференциации по ментальной способности поддерживать эффективные взаимоотношения с культуросферой. На предыдущих этапах развития человечества одни страны (а государства, как правило, формировались на основе этнокультурной общности) разрабатывали общие технологические решения (в широкой трактовке понятия «технологические решения», включающей не только технические, но и социальные, политические, моральные, правовые и другие ответы на встающие перед человечеством вопросы), другие искали конкретные формы воплощения этих идей, третьи выступали их непосредственным реализатором. Переход в постиндустриальную эпоху, так или иначе затрагивающий большинство современных государств, разделил представителей различных культур на функциональные группы, работающие в тех же направлениях, но не разделенные этническими границами. Например, генерация идей производится не локальной культурной группой, а функционально способными к данной деятельности субъектами, представляющими различные нации и государства. Таким образом, традиционное понятие локальной культуры исчезает, а новая идентичность получает обоснование в способности эффективно коммуницировать с глобальной культуросферой.
Интерсубъектность коммуникативных схем наглядно продемонстрирована в исследованиях новозеландского психолога Колвина Триварфена. На примере взаимоотношений с окружающими новорожденных малышей Триварфен доказал, что интерсубъектность достигается с помощью даже самых простых физических действий (голосовые интонации, мимика, жестикуляция и т. п.) путем копирования и последующей интериоризации. С возрастом формирование интерсубъектных схем опосредуется с помощью определенных поведенческих паттернов и артефактов (например, игры и игрушек). Благодаря опосредованности и символичности интерсубъектность становится более абстрактной и переходит из подсознательной области в сознательную. Впрочем, открытым в этой области остается вопрос соотношения интерсубъектности с разнообразием результатов полевых исследований этнологов, которые предлагают концепцию дифференцированной интерсубъектности – единства коммуникативных схем в рамках определенной социокультурной группы и различия этих схем у представителей разных групп.
К сожалению, культурная унификация не всегда означает появление полноценной глобальной культуры. Унификация сглаживает пиковые культурные отклонения, приводя к появлению усредненного информационного слоя, удовлетворяющего запросы большинства. Популяризация потребительских ценностей, в значительной степени свойственная современной культуросфере, резко снижает количество степеней свободы, доступных индивиду. В результате исчезает плюрализм идентичностей, дававший человеку возможность выбирать среди множества потенциальных направлений развития, а в случае необходимости и создавать свой. Именно так зарождались основные культурные достижения человечества – новые религии, социальные формации, мировоззренческие установки и т. п. Они появлялись в культуросфере, когда одного из ее субъектов переставали устраивать имеющиеся в наличии пути решения сложной социокультурной задачи, и он находил кардинально новое. А культура потребления формирует у индивида объектную идентичность, при которой он играет роль реципиента, а не донора во взаимоотношениях с культуросферой.
Невозможность сформировать полноценную глобальную культуру приводит к повышению хаотичности трансляционных процессов, позволяя ученым оценить ее как «новый мировой беспорядок» [2, с. 86]. Слабая упорядоченность процессов обмена культурной информацией также связана с тем фактом, что увеличение объемов трансляции пошло не эволюционным (постепенным и управляемым), а революционным (скачкообразным и труднопредсказуемым) путем. Проблема революционного пути в том, что, как и большинство социальных революций, культурные преобразования входят в определенный момент в стадию разочарования и отказа от ее результатов. В итоге наблюдаются тенденции к изоляционизму, сознательному разрыву связей с культуросферой вследствие обвинения ее в трансляции потребительских и других нигилистских ценностей постмодерна, не устраивающих приверженцев идей гуманизма и развития личности. Однако данный процесс диалектически переводит культурную революцию в эволюционное русло, придавая ей упорядоченность и управляемость за счет селективности и отказа от хаотично транслируемой информации.
Упорядочение трансляционных процессов происходит в трех направлениях, включая пространство (феномен «вездесущности» культуросферы, охватывающей информационные взаимоотношения с отдельными участниками независимо от их географического расположения и количества, а также транслокальность – возможность одновременного оперирования одной и той же информацией вне зависимости от расстояний между субъектами), время (стабильность информационных потоков, обеспечение их доступности в необходимый момент) и плотность (объем транслируемой информации и процентное соотношение в нем данных, необходимых для решения конкретной проблемы и «белого шума»). Во многих аспектах упорядочение обмена информацией похоже на налаживание экономических взаимоотношений между рынком как динамической системой и его участниками, имевшее место в ряде стран при переходе от «дикого» капитализма к цивилизованному. Особенно ярко это проявляется в информационном неравенстве и его росте в современном мире: люди, социальные группы и классы, имеющие более широкий доступ к культуросфере, получают возможность вырабатывать более эффективные механизмы взаимодействия с ней, так же как накопление капитала и возможность его вложения приводит к росту этого капитала и увеличению пропасти между богатыми и бедными. «Информационное неравенство» и борьба с ним даже стали одним из приоритетных направлений деятельности ЮНЕСКО [1, c. 14].
Таким образом, синергетика культурно-трансляционных процессов приводит к нарастанию в информационном взаимообмене между индивидом и культуросферой двух диалектически связанных тенденций – интеграционной и изолирующей. Интеграционная составляющая проистекает из нарастающей посреднической роли культуросферы в коммуникационных процессах: если в индустриальную и более ранние эпохи коммуникация между индивидами и социальными группами происходила в основном напрямую, то сегодня все больший объем информации проходит через культуросферу. Коммуникационные отношения «индивид – индивид» и «культурная группа – культурная группа» сменяются опосредованными системами «индивид – культуросфера – индивид» и «культурная группа – культуросфера – культурная группа». Как следствие, культуросфера унифицирует межкультурную интеграцию, стирая этнонациональные различия своих доноров и реципиентов. Однако этот процесс имеет и обратную, изоляционистскую сторону. Трансляция унифицированной информации, лишенной этнонациональной специфики, лишает ее получателя чувства принадлежности к социальной группе, разделения мира на своих и чужих, доминировавшего в сознании человека на протяжении многих веков. Данный процесс приводит к дезинтеграции исторически сложившихся культурных общностей и нарастанию глобализационных тенденций в современном мире.
ЛИТЕРАТУРА
- Алексеева,И. Ю. Интеллект и технологии : монография / И. Ю. Алексеева, Е. А. Никитина. – М. : Проспект, 2015. – 96 с.
- Бауман, З. Глобализация: последствия для человека и общества / З. Бауман. – М. : Весь мир, 2004. – 188 с.
- Меллер, Г.-Г. Знание как «вредная привычка». Сравнительный анализ /
Г.-Г. Меллер // Сравнительная философия: знание и вера в контексте диалога культур / Ин-т философии РАН. – М. : Восточная литература, 2008. – С. 66–76. - Чернавский, Д. С. Синергетика и информация (динамическая теория информации) / Д. С. Чернавский. – М. : Едиториал УРСС, 2004. – 288 с.
- Chen, Z. Analogical problem solving: A hierarchical analysis of procedural similarity / Z. Chen // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition. – 2002. – № 28. – Р. 81–98.
- Garcia-Gonzalez, J. Degrowth and Sustainability Analyzed From the Perspective of Thermodynamics of Irreversible Processes / J. Garcia-Gonzalez // Journal of US-China Public Administration. – 2011. – Vol. 8. – № 12. – Р. 1425–1436.
- Kluver, R. The cultural globalization index [Электронный ресурс] / R. Kluver, W. Fu // Foreign Policy Magazine. – 2004. – № 2. – Режим доступа: http://foreignpolicy.com/2004/02/10/the-cultural-globalization-index.
- SimilarWeb. Search Marketing Benchmark Report 2015 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.similarweb.com/landing/search-marketing-benchmark-2015-whitepaper.
- Steffen, W. The Anthropocene: Are Humans Now Overwhelming the Great Forces of Nature? / W. Steffen, P. J. Crutzen, J. R. McNeill // Ambio. – 2007. – Vol. 36. – № 8. – Р. 614–621.
- White, L. A. Reconsidering Cultural Imperialism Theory [Электронный ресурс] / L. A. White // Transnational Broadcasting Studies. – 2001. – № 6. – Режим доступа: http://tbsjournal.arabmediasociety.com/Archives/Spring01/white.html.
Сидоренко В. А. Синергетические факторы трансляции культурного опыта
в системе коммуникации
В статье рассматривается проблема синергетических эффектов, возникающих в процессе информационного взаимообмена между индивидом и глобальной культуросферой. Анализируются трансляционные механизмы, обеспечивающие передачу и систематизацию культурного опыта для решения задач, встающих как перед отдельным индивидом, так и перед человечеством в целом.
Ключевые слова: межсубъектная коммуникация, культуросфера, трансляционные механизмы, культурная идентичность.
Sidorenko V. A. Synergetic Factors of Cultural Experience Translation in the Communication System
The article discusses the problem of synergetic effects arising in the process of informational interchange between an individual and the global cultural sphere. Translational mechanisms are analyzed as ones ensuring the transfer and systematization of the cultural experience to solve problems faced both by the individual and humanity as a whole.
Key words: intersubject communication, cultural sphere, translational mechanisms, cultural identity.