УДК 111.85.7.01
О. М. Мазаненко
Сегодня эстетика как философия чувствования обращается к двум основным позициям отношения к Миру – к позиции утверждения и к позиции отвержения. Опираясь на классификацию С. Лишаева, биполярность данных позиций отражена в дихотомичности эстетических категорий прекрасное –ужасное, трагическое – комическое, гармоничное – диссонансное и др. Причем категориям, относящимся к позиции отвержения в эстетической литературе внимания уделено намного меньше, хотя они несут в себе огромную экзистенциально-эстетическую значимость. Безразличие, скука, тоска – негативные эстетические феномены, вызывающие астенические реакции человека. Несовершенства же, изъяны и дисгармония безобразного, ужасного, уродливого, жуткого и др. – феномены художественно-эстетического отвержения, которые потрясают, оказывая шокирующее воздействие [3, c. 74].
Что объединяет шокирующе воздействующие феномены? Они выглядят как тотальное и безусловное обращение к Небытию и Ничто. Если более утрированно: реципиент стремится, чтобы на месте шокирующих феноменов их уже не было. Однако именно в предикате Небытия усматривается различие феноменов эстетики отвержения. Так, в безобразном и уродливом обращение к Небытию связано с отвращением к присутствию Другого, а конкретнее – дисгармонией отдельного предмета, отрицанием отдельных качеств внешнего референта [1, c, 24].
В данной работе обратимся к описанию эстетико-феноменологического опыта переживания шокирующего феномена жуткого. Об ужасном и жутком можно говорить и относительно к вещам внешнего мира, а также (и даже в большей мере) как о регионе, не сопряженном с предметным миром вне человека. Эти категории, несмотря на схожесть смысловой нагрузки, не идентичны.
В. Даль обозначает «ужас» как сам предмет, ужасающий вид, случай, и как внутреннее состояние человека. Слово «жуть» употребляется Далем для обозначения внутреннего состояния и множественной бесконечности «бездны». По сути, жуткое есть автореферентная модификация ужасного, лишенная внешней человеку чувственно-предметной среды. Жуткое не локализовано в предметном мире, оно возникает как мир чуждый, не полный, мрачный, в котором вещи неразличимы. Или же выглядят не так, как мы привыкли. Потому субъективно жуткое переживается как состояние «не по себе» в связи с онтологическим сдвигом Присутствия к Небытию. Эквивалентами опыта эстетических переживаний при этом становятся пустота, чуждость, омертвелость [8, c. 720].
З. Фрейд в работе «Жуткое» акцентирует внимание на то, что состояние жуткого настолько захватывает человека, что он не способен его осознать и символизировать – он выпадает из символической сетки координат. Это столкновение с чем-то настолько до боли знакомым, что человек не способен это распознать – деформация знакомого в абсолютно неизвестное. Отметим, что тему жуткого Фрейд раскрывает, с одной стороны, в связи с областью постижения и функционирования эстетического восприятия, воздействия произведений искусства, а с другой, – встраивает ее в психоаналитическую теорию о бессознательной сфере человека, а именно о влечении человека к смерти [4].
Исследуя те факторы, которые пугают человека и детерминируют переживания жуткого, З. Фрейд определяет ряд референций, которые далее подвергнем обобщению.
Во-первых, жуткие переживания появляются тогда, когда то, что должно было остаться скрытым, вдруг обнаружило себя. Как-то: тайная любовная связь, тайное горе, скрытое злорадство, тайный грех. Становясь явными, эти проявления пугают, настораживают, влекут жуткие переживания [6, c. 266]. З. Фрейд при описании данного феномена опирается на труды Шеллинга.
Во-вторых, жуткие переживания вызывают одушевленные объекты, в одушевленности которых возникают сомнения, а также неодушевленные предметы, в которых подозревается скрытая жизнь. Здесь риторика З. Фрейда разворачивается, опираясь на примеры, описанные у Э. Йенча. Обыденность и привычность образа некоторого живого или неживого объекта нарушается предположением о скрытом значении этого объекта [6, с. 271].
В-третьих, жуткие переживания связаны с проблемой двойников во всех ее градациях и формах. Собственное «Я» подменяется на «Я» чужого человека, в результате одинаковости внешности, один человек имеет те же чувства и переживания, что и другой, это означает постоянное возвращение и повторение одних и тех же проявлений. Обозначенные доводы З. Фрейд согласует с идеями О. Ранка. Функция двойника изначально заключается в защите от смерти, от гибели «Я», что соотносилось с ярко выраженным первичным нарциссизмом ребенка. Однако когда этот этап в онтогенетическом психическом развитии преодолевается, то двойник не исчезает, а уже во взрослом возрасте начинает играть отрицательную роль, сводящуюся к возвещению смерти [6, с. 250].
Инстанция Сверх-Я, критикующая «Я», делающая возможным самонаблюдение, помещает в двойника все то, что подвергает строгой критике в «Я». Также двойнику приписываются все те желания и фантазии, которые остались для субъекта нереализованными, которые до сих пор продолжают иметь большое значение, но в силу обстоятельств исполнены быть не могут. Двойник – это образ прошлого, который в раннем детстве был помощником, но по мере взросления приобрел черты, внушающие ужас.
В-четвертых, источником жуткого выступает непроизвольное повторение однородного. З. Фрейд приводит примеры, когда при определенных обстоятельствах без конкретной цели человек постоянно возвращается в одно и то же место (местность, время, событие и т.д.). З. Фрейд указывает на определенную категорию людей, склонных к таким переживаниям – тем, кто подвержен суевериям, стремится замечать повторения в одних и тех же числах, фамилиях, событиях и т. д. [6, c. 280].
В-пятых, чувство жуткого является результатом опасения того, что другие люди будут завидовать тому, чем обладает человек. Тот, кто способен воспринимать материальную реальность такой, какая она существует, не соблазнится на чувство жуткого. Переживаниям жуткого в большей мере подвержены те, кто верит в магическое вмешательство в реальную жизнь, склонен преувеличивать власть психического мира над внешним материальным, в связи с чем объективность уступает место вымышленным влияниям намерений на реальность. В этом случае проявляют себя нарциссическая переоценка собственных психических процессов (мыслей, чувств, эмоций), а также наделение людей и объектов внешней среды магическими свойствами [6, с. 285]. Такие проявления являются проекцией, так как подобную зависть сам человек испытывал бы по отношению к себе, будучи на месте других людей. Такие люди «опасаются тайного намерения навредить, и по известным признакам полагают, что это намерение также обладает силой» [6, с. 284]. Другими словами, жутким представляется человек или объект, которому субъект приписывает злые намерения, осуществляемые с помощью магических сил. А значит, ключевым условием возникновения чувства жуткого выступает стирание границы между реальностью и фантазией в виде приписывания людям, событиям, объектам магических свойств.
В-шестых, то, что внушает жуткие впечатления, выступает не чем иным, как возвращением того, что было вытеснено в бессознательное. В бессознательном отсутствуют представления о конечности жизни, что всегда оставляет в душе человека сомнения, отрицание, тайное убеждение в том, что после смерти есть продолжение. Это слагаемые превращения того, что внушает тревогу в переживание жуткого. Другой источник жуткого – вытесненный страх кастрации, то есть инфантильные переживания. Эта группа факторов развития чувств жуткого менее распространена, но важным является выделение механизма возвращения вытесненного в бессознательное материала, которое здесь имеет место.
Здесь З. Фрейд подходит к раскрытию этимологических хитросплетений немецкого слова «жуткое», которое в действительности означает не страх перед новым или незнакомым, а страх, возникающий перед тем, что давно знакомо, но находилось в скрытом вытесненном состоянии.
Итак, обозначим промежуточные выводы, опираясь на идеи З. Фрейда. Жуткое есть то, что не подлежит контролю, таится в здоровой человеческой психике, а именно – в бессознательном, которое, с одной стороны составляет значительную часть идентичности человека, но с другой, представляет собой то, чего мы не знаем о самих себе. Переживание жуткого сопряжено со страхом того, что неконтролируемая часть нашего Я вырвется наружу, и всем станут известны наши постыдные тайны.
Некоторые положения З. Фрейда в интересующем нас контексте нашли отражение в философии экзистенциализма. В наиболее обобщенном виде феномен жуткого экзистенциалисты обозначают как появления чего-то непонятного, зловещего в привычном бытии. Это угроза вторжения Ничто, которая субъективно переживается как состояние радикальной неукорененности, бездомности. В этом переживании нет ощущения домашней защищенности, уюта, интимной сокровенности. Здесь лишь выброшенность в холодный, хаотичный мир снаружи. И здесь возникает закономерный вопрос: какую смысловую нагрузку несет переживание жуткого? Ответ на этот вопрос находим в философии М. Хайдеггера. Мыслитель, описывая опыт жуткого как проявления чужого в родном, близком, разрушения границ дома, мира считает его базисом для встречи собой. Возможность здесь-бытия, как бы парадоксально это не выглядело, наступает через отказ от повседневного, отсутствие безопасности, уверенности. Более того, М. Хайдеггера утверждает, что бытие-в-мире – это и есть модус жуткого [7, c. 16].
Здесь можно было бы остановиться на формулировке, которая, на первый взгляд, довольно очевидна: дом, семья, родина – те знакомые, стабильные, надежные места, которые дарят человеку уют, защиту, тепло [2, c. 66]. Но значит ли это, что пребывая в привычных местах, человек укореняется настолько, что блокирует рост и останавливает путь к себе? Экзистенциалисты выдвигают тезис: родного дома, родины в смысле абсолютно знакомого и надежного места не существует. Они отмечены печатью жуткой неизбежности лишения, зловещего предчувствия утраты. То есть речь идет как раз о фундаментальной бездомности человека, по сути внеситуативной [8, c. 719].
Таким образом, синтезируя идеи психоанализа и экзистенциализма, приходим к важному выводу: человек стремиться к безопасности в физическом и метафизическом плане через выработку шаблонов привычного, повседневного, впадая в обыденность, при этом вытесняя и отрицая то, что может нарушить так сильно желаемую стабильность и мнимую надежность. Однако когда внезапно обнаруживается вторжение того, что не может быть контролируемо, чуждого (во вне или во мне самом), то границы мира человека рушатся, в его дом врывается хаос.
Закономерный вопрос: что с этим делать? С одной стороны, не остается ничего, кроме как принять этот факт и научиться жить с ним. Но…здесь огромную помощь может оказать искусство. Художественная концептуализация отвергающих феноменов, в том числе и жуткого помогает дистанцироваться, отдаляться от дискомфорта, разворачивает реципиента к экзистенциально безопасной ситуации. Как удачно замечает Ю. Кристева, посредством искусства происходит отвержение того, что переживается как духовно мерзкое [3, c. 112]. Не случайно хоррор-киноиндустрия остается одной из самых востребованных.
Контент-анализ позволил выявить, что наиболее популярными сюжетами фильмов, вызывающих переживания жуткого являются: эксперименты над телом, превращения собственного тела, потеря разума, искажение реальности через иррациональность и цикличность и др. Ее главная ценность – катарсис, всплеск эмоций, которые подавляются через отрицание и вытеснение в повседневной жизни.
С точки зрения эстетико-феноменологического анализа, опираясь на вышепредставленные положения, те произведения искусства, которые обращены к переживаниям жуткого, можно представить как сложную многослойную конструкцию слоев. Опираясь на классическую (описательную) феноменологию, структура приобретает следующий вид:
Первичный слой, который содержит указание на привычное, стабильное, понятное, дарящее покой, уют, уверенность (семья, дом, собственный внутренний мир, окружающая реальность и т. д.).
Второй слой – динамика. Причем большую роль играет не само действие, а предчувствие того, что что-то не так, ожидание, замирание. Такой элемент обнаружения есть предельное состояние ощущения Ничто, из которого может произрасти все, что угодно.
Третий слой – специальные средства выразительности. Это обилие света или темнота, предельная контрастность или тусклость, пессимистичность оттенков, постоянно движущаяся мелкая деталь. Также это использование «нелинейных» звуков, сигнализирующих об опасности: резкие перепады частот, чрезмерный шум, крики диких животных, звук приглушенных шагов, сердцебиения и т. д. Существует машина для создания хоррор-звуков под названием «вотерфон».
В качестве примера возьмем картину «Руки противятся ему» («The Hands Resist Him») Билла Стоунхема. Эту картину художник написал, взяв за основу свою фотографию, где ему было 5 лет. Назвал он эту картину в честь стихотворения, которое написала его жена для самого же Стоунхема о том, что, будучи ребенком Билла усыновили, а о своих биологических родителях он так никогда ничего не знал. Эти факты относятся к первичному слою структуры феноменологического анализа.
В результате получился образ, изображающий мальчика, рядом с которым стоит жуткая кукла без глаз. По словам Стоунхэма, мальчик это он сам в возрасте 5 лет, а дверной проем на картине представляет из себя барьер между реальным миром (там, где изображены кисти рук) и миром грёз. Кукла при этом является проводником в мир фантазий. Что касается рук, художник загадочно говорил: «Руки могли означать всё что угодно… Но, у Вас точно возникнет вопрос: Это что, руки без тела? Тело расчленили, и кисти рук сами по себе? Или же всё-таки они на месте, при теле?» [4]. Это описание динамики картины – второго слоя феноменологического анализа.
И, наконец, третий слой анализа предполагает скрупулезный разбор специальных средств художественной выразительности. Этот разбор целесообразно осуществлять не только с искусствоведческих позиций, но и с позиции эмпатической феноменологии. Переживание жуткого посредством искусства распадается на два слоя – переживание непосредственной данности и предельная интенсивность чувства от обнаружения в привычном чуждого, пугающего. При этом художественное произведение не только раскрывает жуткое, но и нейтрализует его, снимая эмоциональную напряженность от присущего человеку экзистенциального страха. А потому искусство создает безопасную ситуацию.
Наши заключения согласуются со взглядами Ю Кристевой, С. Лишаева о том, что искусство позволяет человеку освободиться от тревожности, подсознательного страха, выплеснув его в переживании художественно-эстетического модуса. Произведения, созданные в горизонте эстетики отвержения способны вынести на себе груз мерзости, скверны, бессмыслицы и способствуют сначала катарсису, благодаря которому жуткое отступает, а затем адаптации человека к жизни в ситуации неопределенности, столь характерной для жизни в современном мире. Через искусство переживания «разряжаются» в экзистенциально безопасной для реципиента ситуации потребления «художественного продукта», когда сохраняется художественная дистанция по отношению к отвергающим феноменам.
ЛИТЕРАТУРА
- Женевский, В. А. Страх в литературе немецкого романтизма / В. А. Женевский. – URL: http:IIdarkfiction.ruIpageI strah-v-literature-nemeckogo-romantizma
- Костерина, А. Б., Щуплецова Е. Ж. Метафизика сокровенного в жилом пространстве / А. Б. Костерина, Е. Ж. Щуплецова // II Вестник Пермского университета. (Сер. Философия. Психология. Социология), 2013. – № 1 (13). – С. 66-72.
- Кристева, Ю. Силы ужаса: эссе об отвращении / Ю. Кристева. – СПб: Алтейя, 2003. – 256 с.
- Лишаев, С. Эстетика пространства / С. Лишаев. – СПб: Историческая книга, 2015. – 287 с.
- Мазин, В. А. Техника и призраки: о «жутком» у Фрейда / В. А. Мазин. – URL: http:IIspecial.theoryandpractice.ruI unheimlichkeit
- Фрейд, З. Психологические сочинения / З. Фрейд. – М.: ООО «ФирмаСТД», 2005. – 338 с.
- Фрейд, З. Жуткое // Художник и фантазирование / З. Фрейд. – М.: Республика, 1995. – С. 265-281.
- Хайдеггер, М. Что такое метафизика? II Хайдеггер М. Время и бытие: статьи и выступления I пер. с нем. В. В. Бибихина. М.: Республика, 1993. – C. 16-27.
- Чеснокова Л. В. Концепт Heim (дом, домашний очаг): убежище от экзистенциального страха в немецкой культуре II Философия и культура / Л. В. Чесновкова, 2014. – № 5. – С. 719-724.
Мазаненко О. М. Феноменология переживания жуткого: эстетико-психологический анализ
Статья посвящена феноменам художественно-эстетического отвержения, а именно – переживанию жуткого. В качестве теоретического обоснования проблемы отвергающих феноменов, автор обращается к идеям психоанализа и экзистенциализма, которые затем подвергает художественной концептуализации. В результате эстетико-феноменологического анализа предложена сложная многослойная конструкция слоев тех произведений искусства, которые обращены к переживаниям жуткого.
Ключевые слова: искусство, эстетика отвержения, переживания жуткого, страх, бездомность, структура.
Mazanenko O. M. THE PHENOMENOLOGY OF EXPERIENCING THE CREEPY: AESTHETIC AND PSYCHOLOGICAL ANALYSIS
The article is devoted to the phenomena of artistic and aesthetic rejection, namely, the experience of the terrible. As a theoretical justification of the problem of rejecting phenomena, the author turns to the ideas of psychoanalysis and existentialism, which he then subjects to artistic conceptualization. As a result of the aesthetic-phenomenological analysis, a complex multi-layered construction of the layers of those works of art that are addressed to the experiences of the creepy is proposed.
Key words: art, aesthetics of rejection, experiences of the terrible, fear, homelessness, structure.