Философско-культурологические исследования

УДК 130.2

Д. А. Цховребова

Понятийная природа культурного кода содержит манифестирование как уже ставшего и исполненного артефакта, так и динамических подвижек социума. Представитель французского структурализма Роллан Барт выделяет виды кода, упорядоченные следующим образом: герменевтический, нарративный, символический, семный, референционный [2]. Однако культурологическая мысль неуклонно выделяет новые определения кода культуры, дешифровку его знаков и смыслов, содержащихся в предметах деятельности человека. Клотер Рапай, выдвигая собственную концепцию определения культурного кода, исходит из позиции несознательного, из набора образов сознания, из непонимания личных поступков. Развивая эту концепцию определения культурного кода, К. Рапай приходит к выводу о несовпадении смыслов и значений в различных культурах [20, с. 9], поскольку культуры уникальны и несут ментальность, зашифрованную в любом исполнении. Проникновение в сущностное содержание культурного кода реконструирует историю народа, его восприятие прошлого, осмысление настоящего и перспективы будущего. Обобщив определения культурного кода, предложенные культурологами, И. П. Шалинский приходит к положению о слиянии в понимании культурного кода восприятия, понимания и мировоззрения, комплекс которых образует смысловой стержень культуры, «основания коннотативно-денотативного существования смысла, который репродуцируется во все времена с впечатляющей константностью художественных проявлений» [21].

Идентификация культуры осуществляется посредством распознания культурного кода, являющегося частной составляющей её пространства [4], по мнению исследователя Н. В. Букиной.

Отличительные особенности культурного кода того или иного этноса проявляются через фиксацию в материальных и духовных памятниках, несущих информацию о специфике и уникальности. В силу этого представляется актуальным рассмотреть некоторые культурные коды на примере осетинского народа, поскольку Осетия, несмотря на незначительные размеры и сильное агрессивное давление в течение столетий со стороны завоевателей, а также соседних мусульманских народов, сумела сохранить до наших дней богатую традиционную народную культуру, которая содержит обширный материал для изучения социальной и повседневной бытовой культуры древнего народа.

Народные традиции и обычаи представлены в фундаментальных работах современных осетинских авторов С. Х. Джанайты, Д. А. Гатуева, Л. А. Чибирова, И. Гастиева, В. С. Газдановой, Ф. М. Таказова. Однако в них традиции рассматриваются преимущественно как изолированные культурные события – свадьба, поминки, застолье и т. д., не связанные в целостный сегмент культурного пространства. Особое место в ряду работ занимает обобщающий четырехтомник Р. Я. Фидаровой об этнографии осетин, словарь Ю. Г. Дряева, который содержит перевод многих осетинских слов на русский язык, развернутые комментарии к ним и краткие описания ряда народных праздников. Обширный материал об этнокультурных осетинских брендах содержит справочное пособие З. В. Кануковой, Э. В. Хубуловой, Л. А. Чибирова.

В названных работах и ряде других отмечается удивительная устойчивость осетинской народной традиционной культуры к внешним влияниям и способность к сохранению национально-культурной идентичности. Однако вследствие ограниченности поставленных авторами задач исследование причин такой устойчивости осталось за рамками работ.

Осетинская традиционная культура продемонстрировала высокую устойчивость к давлению культур захватчиков и довольно успешно противостоит воздействию глобальной культуры. Однако этот культурно-исторический феномен изучен явно недостаточно: детали, связи, интерпретация ритуалов и культов народной традиционной культуры не имеют подробного описания, а в русскоязычной научной литературе почти полностью отсутствуют, предоставляя полную свободу для всевозможных домыслов. Отсутствие детального описания таких ритуалов делает невозможной их идентификацию, анализ как самостоятельных объектов и использование в качестве индикаторов культурной принадлежности порождает беспредметные споры о «первородстве» конкретной культуры и ее значимости.

Доктор исторических наук В. И. Гуляев [5] отмечает, что в мировой истории нередко встречаются народы-призраки, о которых известно только несколько фраз, записанных древними летописцами. В начале 1 тыс. до н. э. скифы стали первым среди таких загадочных народов древности. Несмотря на огромное количество добытых археологических артефактов, в наше время происхождение скифов доподлинно неизвестно, не прекращаются ожесточенные споры вокруг этого вопроса. Неизвестно также, куда они исчезли. Вероятно, главной причиной такого состояния следует считать отсутствие письменности у скифов, вследствие чего они не оставили письменных памятников своей истории. Аналогичная особенность была характерна до недавнего времени для культуры осетин. История народа сохранялась только в виде устных сказаний, песен, мифов и ритуалов. Это обстоятельство имеет чрезвычайно большое значение для научного исследования и обладает как негативными, так и позитивными свойствами.

В контексте данного исследования прежде всего следует обратиться к мифам, рассматриваемым как модель мира, в которой объекты представляют ассоциативные имена, основанные на метафорах [14]. Значительный пласт мифологии культурного кода у осетин представлен духами-покровителями, к числу которых относятся также духи предков. Святого духа-покровителя осетины называют дзуаром. Этим же словом называют священные места, предназначенные для религиозного поклонения, многие из которых связаны с развалинами христианских церквей и монастырей. Важной деталью традиционных религиозных ритуалов осетин является принесение даров, жертв духам-покровителям, чтобы добиться их расположения [9]. Почитание дзуаров – священных мест в Осетии – сохранилось до настоящего времени, и они неравнозначны. По значимости выделяются дзуары обществ (ущелий), гражданских общин, поселений, родственных групп, частных лиц.

Дзивгисы дзуар относится к самым почитаемым из этой группы и в последние годы стал местом паломничества всех осетин. В XIV веке это был аланский православный храм, но сейчас из-за малограмотной реставрации архаичные черты развалин храма оказались утраченными [13].

В связи с данной темой представляет интерес книга осетинского писателя Сослана Темирханты «Иры истори» («История Осетии»), изданная в 1913 году. В настоящее время она существует только на осетинском языке. В переводе на русский язык статья «Народная религия осетин» из этой книги, появившаяся в Интернете, даёт сведения об особенностях религиозных представлений осетин изнутри народной бытовой культуры [15]. Несмотря на то, кем числятся осетины – христианами или мусульманами, до сих пор они держатся религии своих предков, согласно которой верят в Единого Бога, Творца Мира, в существование души и загробного мира, в мир духов, подчиненных Богу.

В религии осетин нет храмов, идолов, нет сословия священников и священных книг, их заменяет поэтическая мифология. Искусственный храм заменяет Вселенная. Поэтому религиозные празднества осетины устраивают на лоне природы, на горе или в роще, под открытым небом. Священника заменяет старейший представитель семьи или рода, собрания или общества. Он не воспринимается как носитель таинств, не выступает в качестве посредника между Богом и людьми, но только выражает общие чувства и верования. Культ усопших имеет у осетин глубоко религиозный характер. Умерший, как дух, жив и не прерывает связи с живущими на земле. Умершие постоянно вспоминаются во время домашних жертвоприношений, и таким образом потомки проникаются духом предков.

Все религиозные праздники осетин проводятся как общественные трапезы с религиозным подтекстом. Праздник состоит из трёх обязательных компонентов: собственно молитвы, с использованием сакральных символов и особых ритуальных действий, застолья, а также песен и танцев. Праздничная молитва часто представляет собой тост. Таким образом, несмотря на исторические катаклизмы, энергичную миссионерскую деятельность и длительное отсутствие собственной государственности, осетины сохранили древнюю уникальную национальную религиозную систему и продолжают ей следовать. Постепенно в осетинскую религиозную традицию включаются памятники русской культуры и христианства в качестве священных мест – дзуаров, например развалины старинных храмов. Причем священным место становится исключительно на основе общественного признания. В меньшей степени, но аналогичное проникновение элементов осетинских ритуалов можно обнаружить и в русской культуре. Для подтверждения достаточно вспомнить традицию русских застольных здравиц, образцами которых считаются кавказские тосты.

Кавказ был и остается регионом, в котором происходит столкновение и активная борьба за первенство между основными мировыми религиями. Привнесенные религии не стали господствующими в среде осетин. Местные традиционные нехристианские религиозные культы сохранили жизнеспособность и продолжают развиваться. Христианство заняло второе место среди осетин после традиционной религии предков. Православная церковь в Осетии после присоединения ее к России стала двигателем современной гуманитарной культуры. Наблюдается обратное влияние осетинской культуры на русскую. В частности, русскими была воспринята традиция застолья.

Р. Я. Фидарова в своей фундаментальной четырехтомной монографии [18] излагает современные научные представления о главных составляющих культурного наследия осетин, строго следуя положениям марксистской философии. Она выдвигает тезис о том, что «этническое бытие противостоит проблемам глобализации, нивелировке и стандартизации. Словом, оно обеспечивает устойчивость полиэтнического времени-пространства. «Национальное» как естественноисторическая категория определяет большие человеческие общности, их культуру, язык, психический склад, традиции, предрассудки» [19]. Данное заявление вследствие его полной декларативности невозможно ни оспаривать, ни использовать в дальнейших этнических исследованиях.

Обряд, конечно же, есть оформленный ритуалом способ структурирования времени. «Потребность в структурировании времени через обряды обусловлена другой потребностью: потребностью в продолжении жизни, бессмертии и пр. При этом они выступают как способ переживания особых событий жизни» [Там же, с. 264–265]. Безусловно, подобные утверждения могут быть интересны и значимы с философской точки зрения, но они не дают возможности стороннему человеку познакомиться с последовательностью ритуальных действий и комплексом правил обряда, то есть фактически закрывают доступ новичку во внутреннюю среду обряда. Поэтому исследование внутренней среды народных традиционных обычаев и ритуалов в настоящее время является актуальным и обладает научной новизной. Основу оригинального этнического культурного наследия осетин составляют:

– обычаи – гостеприимство, застолье, внешность осетина [12];

– традиции – почитание старших, отношение к женщине, свадьба [16], праздники, побратимство, дружба, отношение к оружию, надочажная цепь;

– мифы, сказания, начиная от древних нартов до современных, песни, танцы;

– древние религиозные культы и связанная с ними атрибутика;

– памятники – природные памятники, связанные с историей народа, рода, семьи, архитектурные сооружения, предметы прикладного назначения, оружие, украшения.

Все перечисленные составляющие культурного наследия интегрируются и наиболее полно раскрываются в ритуале осетинского традиционного народного праздника, который, таким образом, оказывается наиболее интересным объектом исследования культурного наследия. Кроме того, одной из главных функций праздника является обеспечение коммуникации его участников, таким образом, как предмет исследования он в наибольшей степени соответствует теме данной работы. Вероятно, наиболее удивительной особенностью культуры осетин следует признать ее устойчивость к невзгодам и огромное разнообразие ритуальных и просто знаковых элементов, сохранившихся с очень давних времен, несмотря на многократные попытки тотального уничтожения в разные исторические эпохи. Для упорядочения изложения материала элементы культуры будут объединены в несколько групп: бытовые, связанные с домом; социальные, оказывающие влияние на роль человека в обществе; мифологические и культовые; экологические, связанные с отношением человека к природе. Аналогичный метод систематизации и структурирования исходного материала используется и другими авторами, отмечающими, что широкое распространение имеет в современной науке деление культуры этноса на четыре основные подсистемы (или сферы): производственную (воспроизводство материальных благ и средств производства), жизнеобеспечивающую (жилища и поселения, питание, одежда), соционормативную (право, мораль, обычай, ритуал, религиозные институты, социальные структуры) и познавательную (наука и эмпирические знания, искусство).

Важнейшими объектами традиционной и национальной культуры являются утварь и посуда. До настоящего времени чаще всего они незаслуженно находились вне поля зрения исследователей. В работе коллектива авторов во главе с доктором философских наук Е. П. Борзовой о посуде в истории культуры [3] выдвигается мнение, что для культуры посуда имеет значение гораздо большее, чем просто утилитарный предмет. Она вбирает и фиксирует технологические достижения культуры ремесла и производства. Ее форма и использование определяются социальными нормами, регулирующими взаимодействие между членами общества. Посуда является предметом украшения, объектом художественного творчества и памятником искусства. Таким образом, посуда играет роль материального носителя памяти событий культуры, национальных и народных традиций и обычаев. Близкую по смыслу аналитическую оценку домашней утвари дает Вилен Уарзиати. Он утверждает, что в прошлом в окружении и употреблении отдельного человека находилось меньше вещей, но служили они дольше, чем в наше время. При этом отношение человека в вещи не ограничивалось потреблением, возникал индивидуализированный эмоциональный личностный контакт. Предмет мог приобрести собственное имя и начать жить своей жизнью. В. Уарзиати в качестве причины этого указывает на способность предмета кроме утилитарных свойств выполнять знаковые – семиотические – функции [17]. Таким образом, народную традицию или обычай, воплощенные в традиционных предметах, культах и обрядах, можно рассматривать как послание предков потомкам, то есть как объект межкультурной коммуникации.

В процессе культурологического анализа традиционного осетинского невысокого круглого столика на трех ножках, который называется «фынг», В. Уарзиати отмечает ряд факторов, связывающих особенности устройства фынг с жизнью предков в глубокой древности. Знатоки народного быта рассказывали, что такой столик подавали отдельно каждому гостю или же один на двоих, максимально – трех человек. После трапезы его убирали – обычно вешали на стенку. Он был небольшой высоты – 50–60 см – и по окружности столешницы имел бортик. Поэтому есть основания рассматривать фынг не только как мебель, но и как блюдо, на которое непосредственно накладывали пищу. Данное предположение подтверждает неоднозначность истолкования этого названия: «стол/посуда/угощение». Факт, что такой столик вешали на стенку, указывает на его связь с кочевым образом жизни. Весьма примечательно, что фынг фактически был предметом индивидуального употребления. Наоборот, в западноевропейской культурной традиции и русской сельской общине даже в XVIII в. еще практиковалась еда из одной миски [3]. Один из сохранившихся столиков фынг как сакральный артефакт находится в святилище Дзвгисы-дзуар и служит для ритуальных жертвоприношений. О жертвоприношении на фынге говорится в некоторых сказаниях нартовского эпоса и сообщениях дореволюционных бытописателей осетинской народной культуры. Фынг объединил функции переносного домашнего жертвенника и свойства непосредственно самой жертвы.

В фольклоре, традиционном быту даже в наше время осетины относятся к «фынг» с почтением, граничащим со святостью. Учитель Саукуй Кокиев в очерке «Записки о быте осетин» сто лет назад отметил, что столик – фынг – занимает второе место по своему значению в домашней утвари, так как он постоянно кормит осетина – на нем подается пища. Сообщения о святости и ритуальной чистоте фынга подтверждают многочисленные пословицы.

Необходимо отметить, что предметам посуды народная традиция тоже приписывает сакральные свойства. Одним из наиболее важных из них является специальный сосуд для питья пива – нуазæн/синон/хъалац (в переводе – кубок/бокал/чаша). Он вырезается из дерева, украшается резьбой, для сохранности обрабатывается специальным составом на основе жира и золы и передается в семье из поколения в поколение Полная чаша – символ всех обрядов плодородия, богатства и изобилия. Ее значение подобно кубку скифских героев, пить из которого раз в год на общем празднике имел право только тот, кто убил врага. Как писал Геродот в V в. до н. э., кто еще не убил врага, тот не может пить вина из этого сосуда и должен сидеть в стороне как опозоренный.

Дом для осетина – его крепость в буквальном и переносном смысле. Он наполнен символикой, обычаями, ритуалами и знаковыми предметами [11]. Место для строительства дома выбирается особенно тщательно. В некоторых местностях, где собирались строить дом, зарывали в землю глиняный кувшин с налитым до половины молоком. Его открывали через месяц, и если молоко забродило, считалось, что Покровитель места (Бынатыхицау) согласен и место счастливое. Перед началом строительства на выбранном месте разжигали костер, чтобы прогнать злых духов. Жилище осетин обозначается словом «хадзар». В узком смысле это слово обозначает главное жилое помещение, где горит очаг. Хадзар по линии очага делился на две части: правую – мужскую и левую – женскую. Женщины без особой надобности не ходили на мужскую половину, а мужчины – на женскую. Покровителем хадзара осетины называли Бынатыхицау. Считалось, что он живет на женской половине в углу. По представлениям осетин, Бынатыхицау чрезвычайно любит чистоту. Ночью, когда все уснут, он выходит и осматривает дом. И если видит, что женщины перед сном не навели порядок в доме, не прибрали очаг и не подмели пол, то сердится, шумит и беспокоит спящих.

Священными символами единства семьи и продолжения рода для осетин были очаг и надочажная цепь. Женатые сыновья в новый дом для своей семьи уносили с собой горящие угли из отчего дома. Давать огонь из одной семьи в другую опасались: считалось, что с огнем может уйти счастье и богатство дома. Очаг почти всегда устраивался в стороне от центра помещения и не напротив входа. Это делали, чтобы ветер из открытой двери не задувал огонь очага и для увеличения площади хозяйственной женской половины, где производилась большая часть домашних работ. А. К. Байбурин прямо указывает, что традиционные формы и способы структурирования жилого пространства имеют важнейшее значение для ориентации в окружающем мире и отражают устойчивый комплекс представлений о его строении [1].

Предметное освоение пространства традиционного жилища, по сути, представляет собой деятельное и знаковое освоение мира. Почти каждый предмет в хадзаре, помимо утилитарного назначения, имел и сакральный смысл. Е. Л. Марков в 1904 г. писал о ритуальной связи жилища с высшими силами и с собственными предками: «Вообще нет предмета в домашней жизни осетина, который не имел бы своего святого или божка» [8, с. 163]. Отсутствие лишней обстановки хадзара можно объяснить семиотическим подтекстом всех допускаемых в нем действий. Очаг и цепь на нем называет величайшей святыней для каждого осетина поэт Коста Хетагуров. Знаток осетинских традиций В. Ф. Миллер отмечал, что трогать цепь нечистыми руками считается грехом [10]. М. М. Ковалевский писал, что «важнейшие акты домашней жизни в Осетии связаны с прикосновением к цепи» [6, с. 142].

Символичность и содержательное знаковое наполнение в традиционной культуре характерно для многих предметов. В жилище кроме утилитарных они обладали свойством локативов – выполняли функции сакральных границ, формирующих и объективирующих социальную структуру семьи. «Несоблюдение этих границ, точнее, игнорирование приписываемого им содержания, может расцениваться как нарушение правил поведения» [1, с. 134]. М. М. Ковалевский сообщает, что «тяжким оскорблением признается у осетин вход без разрешения в чужое жилище» [6, с. 142].

В хадзаре поведение подчинялось строгим правилам этикетной проксемики, то есть тоже было жестко структурировано. В частности, как сообщает С. В. Кокиев, на мужскую половину «женщина попадает редко, если не хочет оскорбить достоинство мужчины» [7, с. 81].

Подобные бытовые традиции осетин существенно отличаются от русских и европейских. С большой уверенностью можно утверждать, что в результате происходящего процесса встраивания Осетии в современное мировое культурное пространство, создания комфортабельных условий проживания людей, соответствующих современным стандартам, дальнейшей урбанизации повседневной жизни осетин старинные бытовые традиции просто исчезнут, их смысл будет забыт, наследие старинной бытовой культуры будет полностью утрачено. По мнению А. К. Байбурина и Е. Л. Маркова, это является потерей человеком способности ориентироваться в окружающем мире, так как он перестает понимать контекст предметного языка окружающих вещей и семиотический подтекст допускаемых действий. Достаточно очевидно, что освоение предметного языка происходит в процессе межкультурной коммуникации человека с окружающими и закрепляется в ритуальных действиях и праздниках. Коммуникационные знаки пронизывают прошлое, настоящее, устремляясь в будущее осетинского народа, являются культурным кодом.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Байбурин, А. К. У истоков этикета: этнографические очерки / А. К. Байбурин, А. Л. Топорков. – Л.: Наука, 1990. – 161 с.
2. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика / Р. Барт; пер. с фр.; сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. – М.: Прогресс, 1989. – 616 с.
3. Борзова, Е. П. Посуда в истории культуры / Е. П. Борзова, О. С. Гордеева, А. Н. Чистяков. – СПб. Изд-во СПбКО, 2018. – 308 с.
4. Букина, Н. В. Культурные коды как элемент пространства культуры / Н. В. Букина // Вестник ЧитГУ. – 2008. – № 2 (47). – С. 69–74.
5. Гуляев, В. Скифы. Что мы знаем о них / В. Гуляев // Наука и жизнь. – 2013. –№ 10. – Режим доступа: http://www.nkj.ru/archive/articles/23225/
6. Ковалевский, М. М. Закон и обычай на Кавказе: в 2 т. / М. М. Ковалевский. – М.: Кучково поле, 2012. – Т. 1. – 432 с.
7. Кокиев, С. В. Записки о быте осетин / С. В. Кокиев // Сборник материалов по этнографии, издаваемых при Дашковском этнографическом музее. Вып. 1. – М., 1885. – С. 67–112.
8. Марков, Е. Л. Очерки Кавказа / Е. Л. Марков. – СПб.; М.: Издание товарищества М. О. Вольф, 1904. – 591 с.
9. Миллер, В. Ф. Осетинские этюды / В. Ф. Миллер. – Владикавказ: Северо-Осетинский институт гуманитарных исследований, 1992. – 707 с.
10. Миллер, В. Ф. В горах Осетии [Электронный ресурс] / В. Ф. Миллер. – Владикавказ: Алания, 1998. – 376 с. – Режим доступа: http://www.anaharsis.ru/biblio/etno/mil_1.htm
11. Несколько фактов про Осетию [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://smotra.ru/users/tsogoi/blog/25892/
12. Осетинская культура [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://osinform.org/print:page,1,54668-osetinskaya-kultura.html
13. Сланов, А. Памятники Куртатинского ущелья [Электронный ресурс] / А. Сланов // Дарьял. – 2004. – № 1. – Режим доступа: http://www.kmvline.ru/kur/kurt.php
14. Терехов, В. Мифологичность сознания [Электронный ресурс] / В. Терехов. – Режим доступа: https://fil.wikireading.ru/62694
15. Темирханты, С. Народная религия осетин. Иры истори. 1913 [Электронный ресурс] / С. Темирханты. – Режим доступа: http:// www. osetia.ru/ ~toma/Religija.html
16. Традиция осетинского гостеприимства [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.обычаи-и-традиции.рф/traditsii-i-obyichai-osetinskogo-naroda
17. Уарзиати, В. Утварь. Праздничный мир осетин [Электронный ресурс] / В. Уарзиати // Северо-Осетинский институт гуманитарных исследований: Iriston.com – история и культура Осетии, 1995. – Режим доступа: http://www.iriston.com/nogbon/news.php?newsid=1093
18. Фидарова, Р. Я. Этническое мировоззрение осетин (Ирондзинад). Генезис. Структура. Этапы развития: монография: в 4 кн. Кн. 3 / Р. Я. Фидарова; под. ред. З. В. Кануковой. – Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2014. – 398 с.
19. Фидарова, Р. Я. Этническое мировоззрение осетин (Ирондзинад). Генезис. Структура. Этапы развития: монография: в 4 кн. Кн. 4 / под. ред. З. В. Кануковой. – Владикавказ: ИПЦ СОИГСИ ВНЦ РАН и РСО-А, 2014. – 401 с.
20. Рапай, К. Культурный код: Как мы живём, что покупаем и почему / К. Рапай; пер. с англ. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2008. – 167 с.
21. Шалинский, И. П. К вопросу о культурном коде как о феномене [Электронный ресурс] / И. П. Шалинский // Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов. – 2016. – № 11. – Режим доступа: http://www.jurnal.org/articles/2016/iskus10.html

Цховребова Д. А. Коммуникационные знаки культурного кода осетин

На примере этнографического, исторического материала осетин рассматривается культурный код, который является обобщением различий и тождеств понятийной системы. Коллективные приоритеты позволяют сохранять культурную память, расшифровывать скрытые глубинные смыслы, воплощённые в мифологии, религии, языке, предметах быта.

Ключевые слова: культурный код, коммуникация, знаки, символы, культура.

 

Tskhovrebova D. A. Communication Signs of the Ossetians Cultural Pattern

An example of ethnographic and historical material from the Ossetians is the cultural pattern, which is a synthesis of the differences and identities of the conceptual system. Collective priorities allow to preserve cultural memory, to decipher the hidden deep meanings embodied in mythology, religion, language, and household items.

Key words: cultural pattern, communication, signs, symbols, culture.