УДК 82.16
Е. Я. Найденова
Максимилиан Александрович Волошин (1877-1932), творчество которого начали освещать в конце XX столетия, стал знаковой фигурой Серебряного века. В его творчестве, – и в поэзии, и в живописи, – отражены картины мира, основные мировоззренческие позиции Серебряного века.
Обращение к творчеству поэта и художника М. Волошина – это еще одна возможность постижения тайны рождения неповторимого художественного мира, в котором удивительно переплетаются зрительные и поэтические образы во всех крымских пейзажах, в их «гудящих волной берегах», в «зеркальности лунной тишины», в звучащем пространстве «киммерийских сумерек».
Визуальность художественных образов является отличительной чертой поэтического творчества М. А. Волошина. Видение М. Волошина как художника наложило явственный отпечаток на его поэзию, в которой отражена красочность и пластичность его поэтического языка. Живописное слово поэта красочностью и разнообразием средств художественной выразительности помогает визуализировать живописный образ Киммерии (старое название Восточного Крыма), оно настолько сильно воздействует на чувства и воображение читателя, что в результате возникает яркий образ – «ожившая картина».
Используя различные лексико-стилистические приемы – сравнения, метафоры, олицетворение, эпитеты, – он, как поэт, визуализирует не только на уровне эмоционального чувства. Красоту стиха автор создает образами и ассоциациями: «Сквозь облак тяжелые свитки, / Сквозь ливней косые столбы, / Лучей золотистые слитки / На горные падают лбы…» [3, с. 163].
Многие стихотворения М. А. Волошина – результат его зрительного восприятия реального мира, они передают картины природы и то настроение, которое возникло у поэта, смотрящего на мир глазами художника. «Говорящим глазом» называл Максимилиана Александровича поэт Вячеслав Иванов. Увиденная художником картина природы складывается в визуально-словесном описании в единое целое, словно стихотворение и картина – суть одного и того же явления.
Одним из главных образов в поэзии М. Волошина является образ Киммерии, в котором органически слились темы природы, истории с темой человека. «Киммерийские» стихи Волошина живописны, насыщены яркими цветовыми эпитетами, красочны и зримы образностью. В них проявляются отчетливые линии парнасской школы и броские цвета импрессионистов, они созвучны произведениям мастеров традиционного японского изобразительного искусства. Природа в них воспринимается как совершенное божественное творение, наполненное красотой линий, гармонией и величием.
Основным визуальным средством построения живописных поэтических образов в поэзии М. Волошина является цвет. Как художник он мыслит цветовыми и пространственными категориями и, как поэт, с легкостью передает их в слове. Его текстам присуще обилие цветов и оттенков, полутонов и почти незаметных переходов. Изобилие метафор, эпитетов, ассоциаций, богатство оттенков цветового спектра создает язык «красочных мазков» в поэзии М. Волошина. Поэт отмечал, что нередко, прежде чем создать пейзажное стихотворение, он записывал слова, передающие оттенки красок, чтобы выработать в произведении нужное цветовое соотношение [5, с. 10]. Для более точной передачи поэтического образа он делал предварительные зарисовки того, о чем хотел написать, и наоборот – черпал эпитеты из зарисовок, соотнося их, например, с оттенками цвета.
Основными образами, связанными с описанием Киммерии, являются море, небо (тучи), горы. Словами-образами М. Волошин создает образ «печальной» Киммерии: «душа тоскующей полыни», «надломленные крылья», «земли отверженной застывшие усилья», «пустынная Киммерийская страна».
Образ земли Киммерии соприсутствует практически в каждом лирическом стихотворении в тех или иных вариациях: в пейзаже, в горьком запахе «киммерийских» трав – полыни, шалфея, мяты, чобра. Пейзажи эти слагаются, как правило, из одних и тех же элементов: море, скалы, песок, сухие выжженные травы. Два запаха царят над этим миром: запах морской соли и запах горькой полынной сухости. В нем нет людей и животного мира.
В качестве визуализации М. А. Волошин использует объекты, которые описывает. Керченский полуостров, гора Опук, Карадаг и Феодосия получают подробные поэтические характеристики.
Значимым образом в пейзажной лирике поэта является Коктебель. Коктебельский пейзаж М. Волошин считал одним из самых красивых земных пейзажей, которые он видел [2, с. 170]. Коктебель в переводе с тюркского – «край голубых вершин» или «страна синих скал». Поэт часто использует эпитеты «голубой», «лучезарный», «синий», ассоциативно тесно связанные с данным топонимом: «голубые просторы, туманы», «на песок голубой развертывается прибой», «Облака клубятся в безднах зеленых / Лучезарных пустынь восхода… / Скрыты горы синью пятен и линий – / Переливами перламутра…» [3, с. 161]. М. Волошин описывает «безрадостный» и «торжественный» Коктебель, пропитанный желчью «шафранного тумана», горечью волн и полыни: «И горький дым костра, и горький дух полыни, / И горечь волн – останутся во мне» [3, с. 88].
Образ полыни – наиболее часто повторяющийся образ в лирике поэта. Прежде чем работать, М. Волошин изучал пейзаж, находил структуру, ритмы линий холмов и оврагов. Он изучал лицо своей земли, все ее морщины и изгибы. В его стихах зримы волны, отливающие «розовым глянцем, влажные выгибая гребни»; «светло-зеленое море с синими полосами»; небо, тонко усеянное «лепестками розовых раковин»; седые туманы; облака, которые «клубятся в безднах зеленых лучезарных пустынь восхода». М. Волошин описывает пересохшие русла, развалы горных пород, осыпи и черепки разрушенных древних городов. Поэт видит «холмов однообразный строй», полынные луга, горные склоны, расцвеченные лишаем и обрамленные мохом. Его наблюдательный глаз замечает тени «цвета роз и меда», сбегающие «с гор обнаженных» …
Природа в глазах поэта – не условная декорация. Он описывает ее как живой, зримый, одушевленный мир: «…Толща скал и влага вод – / Все живет». [4, с. 403]; наделяет ее человеческими чувствами: «…Там дышит тяжело усталый Океан…». Восприятие природы как живого существа обуславливало особенности волошинской поэтики, прежде всего метафоры.
Визуализация проявляется в пластике описываемых объектов. В Карадаге он видит «воздымающийся храм», который прорывается «сквозь упор веков», сравнивает его с разметавшимся пламенем «окаменелого костра» [3, с. 168], изображает неземную красоту потухшего вулкана: «…Как сказочный базальтовый костер, / Широко вздувший каменное пламя, – / Из сизой мглы, над морем вдалеке / Встает стена…» [4, с. 79], «Алмазный бред морщин твоих и впадин / Томит и жжёт…» [3, с. 213]. В очертаниях Карадага Максимилиан Александрович разглядел и свой лик: «…Вон там – за профилем прибрежных скал, / Запечатлевшим некое подобье / (Мой лоб, мой нос, ощечье и подлобье)…» [3, с. 170]. Мистическую связь Максимилиана Волошина с жерлом вулкана интуитивно уловила Марина Цветаева: «От него всегда было жарко – как от костра…» [6, с. 238].
Любуясь первозданным рельефом причудливых изваяний и нагромождений, о которых слагались легенды, М. Волошин видел в природе визуальные образы великанов, сказочных чудовищ: «…Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам. / Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром? / Кто этих мест жилец: чудовище? титан?…» [3, с. 90], «…Шестикрылья распятых в сказах херувимов / И драконов, затянутых илом, хребты…» [5, с. 194].
Поэт не только живописует, но и словесно «рисует» линиями, изображая «зубчатую стену» Карадага, «зубчатый окоем» скалистых гор, «излом волны», «седые крылья линий» свинцовых туч.
М. Волошин много внимания уделяет цвету. Каждое слово – мазок кистью. Поэт пытается полностью передать богатство красок родной для него земли Киммерии. Цвета и оттенки киммерийского поэтического пейзажа преимущественно чисты и определенны, как в акварели. В то же время поэт не стремится к приукрашенной нарядности пейзажа, он запечатлевает естественные краски природы, где «золото» соседствует с бурой глиной, а «рдяность» заката высвечивает «горелый, ржавый, бурый цвет трав».
Как правило, цвета употребляются в своем прямом значении, поэт-художник воссоздает зрительный ряд. Цвет может выступать и в роли символа. Его пейзажи, написанные словами, также точны, как и его акварели.
Цветовые решения стихотворений автор зачастую черпает из живописи, о чем свидетельствует его статья «Чему учат иконы?», в которой он подробно описывает хроматическую символику икон, а затем и просто цветов. Знакомство М. Волошина с иконописью, изучение символики красок древнерусского искусства углубило и разнообразило цветовую картину мира художника.
Преобладание гаммы желтого и красного, замена черной или синей на зеленую – влияние славянских колористических традиций на цветовое мировоззрение М. Волошина. Поэт писал, что русская иконопись видит воздух зеленым.
Красный (коричневый) цвет у М. Волошина соответствует цвету земли; синий – воздуху; желтый – солнечному свету; зеленый, как результат смешения желтого с синим, света с воздухом, – «цвет растительного царства» [1, с. 292]. Отсюда в пейзажной (дневной) лирике М. Волошина преобладание гаммы красных, охряных и зелено-оливковых тонов.
У поэта своеобразным эталоном цвета нередко являются самоцветы. У него мы не раз встретим упоминание о многих представителях богатейшей палитры самоцветных камней: «Осенний цвет листвы – топаз», «Тонкий снежный хрусталь опрозрачил дальние горы…», «От перламутровых озер…», «От изумрудно-синих взморий…», «Излом волны cияет аметистом…». М. Волошин очень часто упоминает о самоцветах Карадага: агатах, ониксах. Поэт не мог не заметить эти скромные камни, выбрасываемые морем на берег. В. Я. Брюсов в своем отзыве о первом сборнике стихов М. А. Волошина сравнивал молодого тогда еще поэта с настоящим ювелиром, не знающим жалости к алмазу, который превращается после обработки в сверкающий бриллиант. Это сравнение относится к самобытному стилю поэта.
М. Волошин изображает Киммерию в разные времена года, в разное время суток, в зависимости от которых меняется вся цветовая палитра, что характерно для импрессионизма. Например, в стихотворении «Облака клубятся в безднах зеленых…» [3, с. 161], используя образные эпитеты, автор изобразил несколько стадий рассвета. Перед нами как бы проходит ряд его акварелей.
Сначала мы в зеленом амфитеатре рассветного неба: «Облака клубятся в безднах зелёных / Лучезарных лучей восхода, / И сбегают тени с гор обнажённых / Цвета роз и мёда».
Потом белый стеклярус «говорит» одновременно и нашему слуху и зрению. Краски смягчаются: «синий ветер», «дымчатый парус»: «И звенит и блещет белый стеклярус / За Киик-Атламой костистой, / Плещет в синем ветре дымчатый парус, Млеет след струистый».
И мы уже на берегу: «Отливают волны розовым глянцем, / Влажные выгибая гребни, / Индевеет берег солью и сланцем, / И алеют щебни».
И во власти тончайших оттенков цвета (переливы перламутра, лиловая бледность глициний): «Скрыты горы синью пятен и лилий – / Переливами перламутра… / Точно кисть лиловых бледных глициний, / Расцветает утро».
Так, сквозь наступающее утро, М. Волошин незаметно провел нас сквозь три века изобразительного искусства. От измельченной четкости северного Ренессанса («стеклярус» – можно вспомнить хотя бы Альтдорфера) через Клода Лоррена и Тёрнера – к смягченным цветовым гаммам Коро, и, наконец, к приемам полного импрессионизма.
Рисуя пейзаж земли, М. Волошин передает не только визуальные впечатления, но и неповторимые коктебельские запахи: «…И веет запахом гниющих трав и йода» [3, с. 90], «…Цветами пахнет соль…» [3, с. 176], звуки: «…Шуршит глухая степь сухим бельем и рожью…» [3, с.92]. Через пейзаж, цвета и запахи, свойственные восточной части Крыма, образ Киммерии получает свое практически вещественное, зримое, неповторимое и осязаемое воплощение.
Визуальность художественных образов в пейзажной лирике поэта можно рассмотреть на примере стихотворения «Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…» [3, с. 89], вошедшего в цикл «Киммерийские сумерки», опубликованное впервые в журнале «Золотое руно» (1907, № 4). Стихотворение написано в марте 1907 года. Поэт в это время возвращался в Коктебель, тяжело переживая разрыв отношений с М. Сабашниковой. Из Феодосии он шел по хорошо знакомым с отроческих лет тропам, и тут же в пути рождалось стихотворение:
«Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель …
По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.
По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль,
И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.
Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,
Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,
Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело.
Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель!»
Мы видим поэта (лирического героя), пребывающего в состоянии душевного разлада, в раздумьях, одиноко идущего по дороге в Коктебель: «Я иду…в мой…Коктебель». Внутреннее самоощущение поэта наглядно проявляется в грустных эпитетах: дорогой скорбной, в…безрадостный Коктебель. Картина природы органично связана с переживаниями автора, лирически окрашена.
М. Волошин визуализирует цвет при помощи цветных эпитетов, метафор: кустарники в серебре; тонким дымом розовеет миндаль; земля в черных ризах и орарях; серые срывы размытых гор; седое чело.
Пейзаж крымской природы ранней весной автор изобразил в темно-серой цветовой гамме, которая создается словами: «серебро», «черный», «серый», «седой». Неяркий оттенок присутствует и в образе цветущего миндаля, который розовеет тонким дымом. Столь любимая акварельная техника М. Волошина в живописи отразилась и в его поэзии. Эпитеты, возникающие в стихотворении, соответствуют бледным акварельным тонам.
Поэт идет по дороге к своему дому, смотрит вдаль и перечисляет то, что видит: растущие по нагорьям терн и кустарники, цветущий по долинам миндаль, пахотные земли долины, острые щебни, срывы размытых гор, волнующееся море. М. Волошин также выделяет образы степных трав – чобра (т. е. чабрец), мяты, полыни.
Эпитеты и метафоры придают пейзажу зримость, живописность и красочную изобразительность: терн узорный, кустарники в серебре, тонким дымом розовеет миндаль.
Ландшафт природы – нагорья, долины, горы – придает «картине» форму, объем; «терн узорный» – это увиденная форма, подробность пейзажа. Поэт будто смотрит с высокого холма вниз и вдаль. Самое небольшое, что мы видим его глазами, ‒ терн, кустарники, травы (чабрец, мята, полынь). Обширное пространство создается «размытостью» пейзажа: поэт видит вдалеке тонким дымом розовеющий миндаль, серые срывы размытых гор. Глубину пространства передает черный цвет («земля…в черных ризах и орарях). М. Волошин, знаток крымской природы, передает ее как живописец: в целостной картине, заключающей в себе обширное пространство, отдельные детали и фрагменты естественно сополагаются.
Пейзаж приближен к настроению автора, он одухотворен, «очеловечен», природа словно дышит. Об этом говорят олицетворения: «дорога скорбная», «земля страстная в черных ризах и орарях», «задыхающаяся волна»; «безрадостный…распятый Коктебель». Поэт обращается к Коктебелю, одушевляя его («Здравствуй, ты…»), уподобляя распятому «в весне» Спасителю.
Олицетворения, метафоры вызывают в воображении библейские картины, ассоциативные образы. Слова, принадлежащие религиозной сфере, ассоциируются с образом храма:
— риза (верхнее облачение священника при богослужении);
— орарь (знак дьяконского сана в виде вышитой или цветной ленты, надеваемой через плечо);
— страстная (от книжного «страсти» – страдания, мучения; например, страсти Господни; «страстной» – относится к последней неделе перед Пасхой);
— причаститься (подвергнуться обряду причащения, принять причастие);
— распятый (от «распять» – казнить, пригвоздив или привязав руки и ноги к крестообразно соединенным брусьям).
Сочетание «скорбная дорога» и слово «терн» вызывают ассоциации с образом Христа в терновом венце, идущего на Голгофу. В этот же ряд попадает и слово «миндаль»: миндальное дерево неоднократно упоминается в Священном Писании. Олицетворения «дорогой скорбной», «безрадостный Коктебель», «в весне распятый…торжественный Коктебель» рисуют в воображении картину воскрешения Христа через страдание и испытание. Воображение рисует образ поэта, принимающего причастие в Храме Природы: «Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор, / Причащусь я горькой соли задыхающейся волны».
Таким образом, используя изобразительно-выразительные средства (метафоры, олицетворение, эпитеты), М. Волошин проявил живописность. Красоту стиха автор создал образами, аллюзиями и ассоциациями. Как художник, Волошин изобразил картину крымского пейзажа, которую наполнил цветом, формой.
Краткий художественный анализ стихотворения «Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…» позволяет сделать вывод, что средства художественной выразительности, используемые автором, носят визуальный характер. Кроме того, картина природы дополнена «горьким» вкусом.
«Киммерийские» стихи, созданные М. А. Волошиным в манере художника-живописца, вобрали в себя приемы, свойственные изобразительному искусству Серебряного века. «Живописное слово» поэта оказывает воздействие одновременно и на воображение, и на чувства. Поэтические образы зримы, чувственны, пластичны; их повышенная живописность связана с использованием средств художественной выразительности, к которым относятся, прежде всего, эпитеты, метафоры, сравнения, олицетворение.
Основным визуальным средством построения живописных поэтических образов является цвет. Кроме цвета, в качестве визуализации М. Волошин использует объекты, которые описывает (море, города, горы, долины и т. д.). Визуализация проявляется в пластике описываемых объектов. Пейзаж дополнен звуками, запахами, вкусовыми характеристиками, которые в своей совокупности выстраивают единый зримый образ «киммерийского» пространства.
Под влиянием импрессионизма М. Волошин пользуется приглушенными цветами, пейзажи размыты, нечетки, но в то же время подчеркнута их «широта» и «пустота». В цветовой гамме стихотворений есть следы влияния древнерусской иконописи. Самоограничение в элементах пейзажа, его пластичная визуальность – следы японского влияния.
Таким образом, визуальность художественных образов, их живописность является отличительной чертой поэтического творчества М. А. Волошина. Это видно в обозначении цвета, линий, форм, в пластике описываемых объектов, красочности и разнообразии средств художественной выразительности, которые использует автор. Язык «красочных мазков» в поэзии М. Волошина насыщен изобилием метафор, эпитетов, ассоциаций, богатством оттенков цветового спектра. Соединяя образы словесный и зримый, М. Волошин проявился в поэзии как художник, живописное слово которого красочностью и разнообразием средств художественной выразительности помогает визуализировать живописный образ Киммерии.
ЛИТЕРАТУРА
- Волошин М. А. Лики творчества / М. А. Волошин; ред. Е. А. Смирнова. – Л. : Наука, 1988. – 848 с.
- Волошин М. Путник по вселенным / М. Волошин. – Public Domain, 2009. – 510 с.
- Волошин М. Собрание сочинений : в 17 т. / Под общ. ред.
В. П. и А. В. Лаврова; сост. и подгот. текста В. П. Купченко, А. В. Лаврова; коммент.
В. П. Купченко. – Т. 1. – М. : Эллис Лак 2000, 2003. – 608 с. - Волошин М. Собрание сочинений : в 17 т. / Под общ. ред. В. П. и А.В. Лаврова; Сост. и подгот. текста В. П. Купченко, А. В. Лаврова; коммент. В. П. Купченко. – Т. 2. – М. : Эллис Лак 2000, 2004. – 768 с.
- Волошин М. Стихотворения и поэмы : в 2-х т. / М. Волошин ; общ. ред. Б. А. Филиппова, Г. П. Струве, Н. А. Струве. – Т. 2. – Париж : YMCA-Press, 1984. – 600 с.
- Цветаева М. Живое о живом / М. Цветаева // Воспоминания о Максимилиане Волошине : Сборник / сост. и коммент. В. П. Купченко, З. Д. Давыдова. – М. : Сов. писатель, 1990. – С. 199-267.
Найденова Е. Я. Визуальность поэтических образов в пейзажной лирике М. Волошина
В статье исследуется визуальность живописных образов в пейзажной лирике М. Волошина на примере «киммерийских» стихотворений поэта. Выявлены основные визуальные средства художественной выразительности построения поэтических образов.
Ключевые слова: Волошин, Киммерия, пейзаж, стихи.
Naydenova E. Y. The visuality of poetic images in the landscape lyrics of M. Voloshin
The article examines the visuality of picturesque images in the landscape lyrics of M. Voloshin using the example of the poet’s «Cimmerian» poems. The main visual means of artistic expressiveness of constructing poetic images are revealed.
Key words: Voloshin, Cimmeria, landscape, poetry.