«ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЕ ДИАПАЗОНЫ» КАК СМЫСЛООБРАЗУЮЩИЕ ЭЛЕМЕНТЫ СЮЖЕТНОГО ПРОСТРАНСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО

УДК 130.2

А. В. Ярошевская

Экзистенциальная составляющая философского мировоззрения Ф. М. Достоевского проявляется в возможности выявления целого ряда экзистенциалов в произведениях и биографии писателя. Отдельные экзистенциалы у Ф. М. Достоевского («свобода», «бунт», «все дозволено», «одиночество», «смерть» и др.) анализировали еще представители русской религиозно-идеалистической философии и писатели-экзистенциалисты Н. А. Бердяев, В. В. Розанов, В. С. Соловьев, Ж-П. Сартр, А. Камю.

Среди современных исследований экзистенциалов в философии и творчестве Ф. М. Достоевского необходимо отметить следующие работы: Бачинина В. А. «Об экзистенциальном пространстве русской литературы», Заманской В. В. «Экзистенциальные уроки Ф. Достоевского: чудо алогичной человеческой души», Одинокова В. Г. «Типы „мечтателяˮ и „подпольногоˮ. Художественная диалектика образов», Касаткина К. В. «Мотив одиночества в „Записках из подпольяˮ Ф. М. Достоевского», «Тип „подпольного человекаˮ в русской литературе XIX – первой трети ХХ в.», Латынина А. Н. «Достоевский и экзистенциализм» и др.

Несмотря на актуальность проблемы, вопрос о систематизации сведений об основных экзистенциалах в биографии и творчестве Ф. М. Достоевского, на наш взгляд, освещен недостаточно. Цель данной статьи – охарактеризовать основные экзистенциалы в философии и творчестве Ф. М. Достоевского и осуществить попытку их объединения в последовательность взаимозависимых «экзистенциальных диапазонов» как смыслообразующих элементов сюжетного пространства.

Вопрос об экзистенциалах в философии и творчестве Ф. М. Достоевского поднимался в научной литературе неоднократно. Здесь необходимо отметить, что обилие «разночтений» в исследованиях во многом обусловлено уникальной особенностью философской системы Ф. М. Достоевского, изложенной, как известно, посредством литературы и художественных образов. Тем более, что в экзистенциализме традиционные понятия философии («субстанция», «дух», «материя», «бытие», «сущность» и т. п.) заменяются более «очеловеченными» − «свобода», «любовь», «страх», и т. п., взятыми в их конкретном жизненном содержании, понятном каждому человеку. В романах писателя процесс «жизненного содержания» насыщен «общечеловеческими» экзистенциалами. Таким образом, именно специфичность философской концепции писателя, нашедшей воплощение в литературе и публицистике, предоставляет широкое поле для определения того или иного экзисстенциала в научных исследованиях.

Латынина А. Н. среди ключевых экзистенциалов в текстах Ф. М. Достоевского выделяет следующие: «ощущение жизни как трагедии и борьбы», «требование свободы и ответственности за нее», «поиски подлинности существования», «недоверие к возможности преобразовать мир и человеческую жизнь на разумных началах» [9, с.211].

Романов Ю. А. в статье «Матрица „подпольяˮ в концепции героев позднего Достоевского» обобщает исследования, выявившие типы «кроткий», «ожесточенный», «двойник», «подпольные», «теоретики – раздвоенные натуры», «нигилисты», «апокалиптики» и др. [14, с.76]. Большинство из названных типов позже угадываются в персонажах писателей-экзистенциалистов (А. Камю, Ж.-П. Сартра)

Райнхард Лаут в книге «Философия Достоевского в систематическом изложении» рассматривает воплощенные в творчестве писателя экзистенциалы «свобода», «воля к жизни», «смерть, «самоубийство», «Бога нет» и др. Историк философии считает, что русский мыслитель «является первооткрывателем понятия о «сверхчеловеке». Ф.М. Достоевский, отмечает Лаут, «независимо и вне влияния Кьеркегора обрисовал «безосновный страх» экзистенциализма и преодолел его» [10, с.38].

Большинство исследователей сходится во мнении, что важнейшим в философской системе Ф. М. Достоевского, как и в философии существования, является категория свободы. Различные способы реализации данного экзистенциала рассматриваются Ф. М. Достоевским практически в каждом произведении. Парадоксально, что «свободу и самобытность, как проблему, а не как факт только» писатель обрел именно в заключении, на каторге, «когда он весь ушел в собственные глубины и в духовное свое подполье» [15, с.81].

Свобода – это, прежде всего, естественное состояние и неотъемлемое право человека. Это необходимость осознавать и принимать собственную свободу как дар, а не как тяжкое бремя. Очень важно также уважать право на свободу других; умышленное лишение свободы может привести к потере личности и превращению человечества в покорное стадо, жаждущее только «хлеба и зрелищ».

Не менее значим в философии, жизни и творчестве Ф. М. Достоевского экзистенциал «одиночество». Творческая изоляция писателя, обвинения в «жестоком таланте», непонимание вчерашних «товарищей по перу» способствовало духовному одиночеству. Тяжелым для писателя было пребывание в инженерном училище с военной муштрой, страшным испытанием стала каторга, где болезненное противопоставление «я» – «другие» особенно ощущалось в социальном расслоении: для каторжан писатель был «барином», а значит – врагом.

Опыт одиночества Ф. М. Достоевский переносит на своих героев: Голядкин, Макар Девушкин, Прохарчин, Раскольников, Мышкин и другие. Многие персонажи одиноки из-за одержимостью различными идеями: Раскольников, противопоставляющий себя «тварям дрожащим», Иван Карамазов, находящийся в плену мучительной теодицеи, князь Мышкин, не выдерживающий столкновение с миром. В отличие от европейских экзистенциалистов, писатель видит спасение от одиночества в вере, в воссоединении с единомышленниками на «православной ниве».

Одной из составляющих экзистенциала «одиночество» в философии, жизни и творчестве Ф. М. Достоевского является уникальный экзистенциал «подполье», введенный в мировую философию и литературу писателем.

Подполье – это метафорическое обозначение обособленности, отгороженности; это – не желание общения и, одновременно, зависимость от чужого мнения.  Это укрытие и плен, способ избежать общения и страстная жажда, чтобы тебя увидели, заметили, оценили. Пребывание «в подполье» характеризуется временностью, герой так или иначе предполагает выждать, затаится и «выйти», проявить себя при благоприятном стечении обстоятельств, вторгнуться в «живую жизнь», осознавая при этом свою «исключительность».

Подпольного героя можно считать «наследником» «лишних» людей – Чацкого, Онегина, Печорина, которые, в свою очередь, переходят в тип «скитальцев» и «богоборцев». Взаимосвязан с «подпольем» также тип «гордого человека», не согласно идти на компромиссы, болезненно переживающего обиду в одиночестве.

В. Г. Одиноков связывает тип «подпольного» и тип «мечтателя», считая их «общей покрывающей точкой» системы центральных образов писателя, рассматривает их «во внутренней диалектической связи», подчиненной авторскому стремлению создать «универсальную» личность [12, с.7]. Именно эти образы, возникнув в самом начале творчества Ф. М. Достоевского в виде конкретных персонажей, постепенно обрели «сверхтипичность», характеризующую не общий образ-характер, а систему образов.

Пограничная ситуация в жизни и творчестве Ф. М. Достоевского, как и в философии существования имеет важнейшее значение. Автор понятия, К. Ясперс, сравнивает пограничные ситуации со стеной, о которую разбивается весь предыдущий жизненный опыт человека, его рациональный взгляд на мир. Прежняя жизнь предстает перед ним как существование иллюзорное, неподлинное. Человек осознает, что окружающий мир заслонял от него бытие реальное, выходящее за пределы чувственного опыта. Поэтому пограничная ситуация дает возможность соприкоснуться с трансценденцией, с Богом.

Ф. М. Достоевским метафизическая сущность пограничной ситуации была прочувствована в избытке: трудно найти биографию, более насыщенную кризисами и катастрофическими событиями. С самой юности писатель испытал тяжелую утрату – смерть матери, трагическую и страшную смерть отца. Далее – неизлечимая «падучая», отравляющая жизнь писателя до самой смерти. Далее – тяжелый, изнурительный труд над первым и последующими романами, разрыв с Белинским, арест, ссылка, каторга, смерть детей и т.д. Практически все пережитые пограничные ситуации писатель позже интерпретирует посредствам художественных образов, подвергая своих персонажей различным испытаниям.

Смерть – важнейший экзистенциал в творчестве Ф. М. Достоевского: пережив «пограничную ситуацию» на Семеновском плацу, писатель уделял особое внимание этому экзистенциалу. Сущность и смысл смерти многократно переосмыслены, прочувствованы в творчестве Ф. М. Достоевского, писатель постоянно возвращался к этому вопросу в романах и публицистике («Увижусь ли с Машей?»). Как и самоубийца Кириллов, писатель «всю жизнь думал» о смерти.

Экзистенциал «смерть» у Ф. М. Достоевского имеет разветвленную систему значений: смерть как окончание существования человека, самоубийство, тайна посмертного существования, насильственная смерть, «подполье» как смерть, смерть как конечность мира и т.д.

Экзистенциал «бунт» не менее важен в философии Ф. М. Достоевского. Наиболее ярко проявляется данный экзистенциал в образе и философии Ивана Карамазова («Братья Карамазовы»). Богоборческий бунт Ивана Карамазова связан с протестом против мировой дисгармонии. Неисчислимые человеческие страдания, особенно страшные муки детей, требуют в его душе «отмщения и возмездия». Перефразируя слова Священного Писания («У Меня отмщение и воздаяние» (Втор. 32, 35), он восклицает: «мне надо возмездие, иначе ведь я истреблю себя. И возмездие не в бесконечности где-нибудь и когда-нибудь, а здесь, уже на земле, и чтоб я его сам увидал. <…> Не для того же я страдал, чтобы собой, злодействами и страданиями моими унавозить кому-то будущую гармонию» [2, с.274]. Бунт Ивана Карамазова имеет метафизическую (по А. Камю) природу, этот бунт не продуктивен и не выводит Ивана на новый уровень экзистенции, а, напротив, ввергает в пучину безумия.

Многообразие и, одновременно, внутренняя связь большинства экзистенциалов в творчестве Ф. М. Достоевского тяготеет к некоторой систематизации. Во многих романах и публицистике Ф. М. Достоевского ключевые экзистенциалы возможно, на наш взгляд, объединить в последовательности взаимозависимых «экзистенциальных диапазонов» как смыслообразующих элементов сюжетного пространства.

Мы не случайно используем изначально музыкальный термин «диапазон», имеющий следующие значения: «1. Музыкальный объём звучания певческого голоса или музыкального инструмента, определяемый интервалом между доступными им самым низким и самым высоким звуками.  2. Пределы распространения чего-либо; объём познаний, представлений кого-либо, возможностей кого-, чего-либо» [1]. Использование заимствованной терминологии не ново в научных исследованиях. Достаточно вспомнить невероятно ёмкий и уместный термин «полифония» М. М. Бахтина.

На наш взгляд, каждый экзистенциал Достоевского имеет свой «диапазон звучания» в тексте. Однако экзистенциалы чаще всего взаимосвязаны и взаимозависимы, и, хотя «звучат» автономно, в рамках своего значения, могут составлять последовательность «экзистенциальных диапазонов». Например, в романе «Преступление и наказание» последовательность «экзистенциальных диапазонов» выглядит следующим образом: «бунт – одиночество – убийство –  самоубийство – свобода».

Раскольников, «отравленный» ложными идеями, примеряет на себя личину «сверхчеловека», бунтует против сложившегося миропорядка. Раскольников одинок, отгорожен от общества. Его бунт влечет за собой преступление, так как «вседозволенность» понимается Раскольниковым как «право имею». После совершения преступления (убийство) Раскольников совершает по сути духовное самоубийство «Я себя убил, а не старушонку». Только на каторге он ощущает свободу: «Но теперь, уже в остроге, на свободе, он вновь обсудил и обдумал все прежние свои поступки и совсем не нашел их так глупыми и безобразными, как казались они ему в то роковое время, прежде» [4, с.513].

Последовательность «экзистенциальных диапазонов» «одиночество – подполье – свобода – бунт» встречаем в «Записках из подполья». Герой произведения, выбравший добровольную изоляцию и заточение, тем не менее, жаждет свободы, стремится стать полноценной личностью. Бунт героя, «протест против стены» нарастает, парадоксалист «восстает против всего нормального, разумного во имя анархического принципа бесценной свободы, не считающегося ни с какими авторитетами, не ограничивающегося никакими рамками» [8, с. 338].

Еще один пример диапазона: «бунт – пограничная ситуация – смерть (самоубийство)». Связь таких «диапазонов» наблюдается у многих персонажей Ф. М. Достоевского. Например, самоубийца из Дневника писателя, Кириллов, Ставрогин бунтуют против существующего миропорядка, ставят сами себя в «пограничную ситуацию» выбора между жизнью и смертью, и выбирают самоубийство. Сюда же можно отнести Ивана Карамазова, прошедшего через бунт и доведенного своей теодицеей до духовного самоубийства – безумия. Этот же список можно дополнить Степаном Трофимовичем Верховенским, который через бунт совершает попытку перевернуть свою жизнь, проходит через пограничную ситуацию (бегство из дома) и умирает.

Интересно, что «экзистенциальные диапазоны» можно выделить и в биографии самого писателя. Такая последовательность будет выглядеть следующим образом: «одиночество – подполье» – «пограничная ситуация – бунт – смерть». Если рассматривать данную последовательность поэтапно, то получим следующее: «одиночество» (в юности, во время учебы, разрыв с Белинским и друзьями-писателями, «одиночество в толпе» на каторге и т. д.), «подполье» (обособленность, отгороженность, уход в творчество, участие в тайном кружке), «пограничная ситуация» (болезнь, «казнь», каторга), «бунт» против вчерашних кумиров, против прозападных философских систем, «смерть» (смерть близких, смерть самого писателя).

Смыслообразующее значение многих экзистенциалов в текстах Ф. М. Достоевского очевидна. Так, экзистенциал «бунт» напрямую связан с одноименной (четвертой) главой романа «Братья Карамазовы», экзистенциал «подполье» – с «Записками из подполья» и т. д.

Таким образом, ключевые экзистенциалы в произведениях и биографии Ф. М. Достоевского возможно представить в виде «экзистенциальных диапазонов», имеющих характерное «звучание» и выполняющих функцию смыслообразующих элементов сюжетного пространства.

ЛИТЕРАТУРА

  1. Большой толковый словарь русского языка. Гл. ред. С. А. Кузнецов / Электронный ресурс / Первое издание: СПб.: Норинт, 1998. – Режим доступа: http://www.gramota.ru/slovari/dic/? word=диапазон&all=x
  1. Достоевский, Ф. М. Братья Карамазовы // Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений: в 15 томах. − Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1991. − Т. 9. − С. 5—570.
  2. Достоевский, Ф. М. Идиот // Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений: в 15 томах. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1989. − Т. 6. − С. 5—616.
  3. Достоевский, Ф. М. Преступление и наказание // Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений: в 15 т. − Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1989. − Т. 5. − С. 5—520.
  4. Евлампиев, И. И. Достоевский и начало европейского экзистенциализма [Электронный ресурс / И.И. Евлампиев. — Режим доступа: http://www.philosoffine.ru/study-296-1.html
  1. Камю, А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство / пер. с франц. – М.: Политиздат, 1990. — 416 с.
  2. Караулов, Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов. – Москва: Изд-во ЛКИ, 2004. – 264 с.
  3. Ковырзенкова, Т.В. Трагедия «Подпольной» свободы в повести Ф. М. Достоевского «Записки из подполья» [Электронный ресурс] // Преподаватель ХХI век. ,2013.− №2. – С336−342 .− Режим доступа:

https://cyberleninka.ru/article/v/tragediya-podpolnoy-svobody-v-povesti-f-m-dostoevskogo-zapiski-iz-podpolya

  1. Латынина, А.Н. Достоевский и экзистенциализм / А. Н. Латынина // Достоевский – художник и мыслитель: сб. статей. − М.: Изд. «Художественная литература», 1972. – С. 210 −260.
  2. Лаут, Р. Философия Достоевского в систематическом изложении / Р.Лаут / Под ред. А. В. Гулыги; пер. с нем. И. С .Андреевой.− М.:Республика,1996.−447с.
  3. Мочульская, О. И. «Бунтующий человек» [Электронный ресурс] /
    О. И. Мочульская // Этика: Энциклопедический словарь. М.: Гардарики, 2001. – С. 59-60. – Режим доступа:  https://iphras.ru/enc_eth/97.html
  4. Одиноков, В. Г. Типология образов в художественной системе
    Ф. М. Достоевского / В. Одиноков. – Новосибирск. : Наука, 1981. – 144 с.
  5. Пономарева, Г. Послесловие. Бунт Ивана Карамазова: источники и параллели /
    Г. Пономарев // О великом инквизиторе. Достоевский и последующие. Леонтьев. Соловьёв. Розанов. Булгаков. Бердяев. Франк / Сложитель, авт. предисл. и цикла картин
    Ю. Селиверстов; послесл. Г. Пономарева, В. Курбатова. – М. : Молодая гвардия, 1991. – С. 251 – 267.
  6. Романов, Ю. А. Матрица «подполья» в концепции героев позднего Достоевского [Электронный ресурс]/ Ю. А. Романов // Ученые записки Петрозаводского государственного университета.− 2014.− №7 (144).−С.76−80. –Режим доступа: http://repository.kpi.kharkov.ua/bitstream/KhPI-Press/47427/1/UZ_PGU_2014_7_Romanov _Matritsa_podpoliya.pdf
  1. Штейнберг, А.З. Система свободы Ф.М. Достоевского [Электронный ресурс] /
    А. З. Штейнберг.- Берлин: Скифы, 1923. –144 с. – Режим доступа: https://fedordostoevsky.ru/pdf/steinberg.pdf

 

Ярошевская А. В.   «Экзистенциальные диапазоны» как смыслообразующие элементы сюжетного пространства в творчестве Ф.М. Достоевского

В статье осуществляется попытка систематизации основных экзистенциалов в философии и творчестве Ф.М. Достоевского с помощью построения последовательности взаимозависимых «экзистенциальных диапазонов» как смыслообразующих элементов сюжетного пространства.

Ключевые слова: Ф.М. Достоевский, экзистенциалы, «экзистенциальные диапазоны»

 

Yaroshevskaya A. V. «Existential ranges» as meaning-forming elements of the plot space in the works of F.M. Dostoevsky

The article makes an attempt to systematize the main existentials in the philosophy and work of F.M. Dostoevsky by constructing a sequence of interdependent «existential ranges» as meaning-forming elements of the plot space.

Key words: F.M. Dostoevsky, existential, «existential ranges»