УДК 130.2:78.01
В. В. Петрик
Актуальность темы исследования определяется интересом к инструментальной культуре, существовавшей с языческих времен. Объект рассмотрения – это разнообразные типы музыкального народного инструментализма. В статье обобщаются новые сведения об использовании музыкального инструментализма в магических обрядах.
Цель исследования – определение взаимовлияния магического и фольклорного в инструментальной культуре.
Методологической основой статьи является интонационный подход школы Б. Асафьева с опорой на работы П. Флоренского, К. Закса, Г. Грубера, М. Финдейзена и др.
Для понимания истоков искусства особое значение имеют наскальные и пещерные изображения животных и сцен коллективной облавной охоты, которые дошли до нас с древнейших времен. Многие исследователи одним из первоисточников музыки считают крики и шумы, связанные с охотой, мелодические линии интонировались так называемым «зонным звуком», чья высота колебалась в пределах более или менее размытого звукового поля. Человек пел не точными звуками, а, так сказать, регистрами [14, с. 14]. Для слуха были важны различия вообще высокого и низкого, то есть их яркий контраст. Зачатки музыки могли возникнуть в племенах собирателей-охотников, «пение» здесь являлось органической составной частью трудового процесса. Натуралистическое подражание – воспроизведение голосов птиц – использовалось как определенный инструмент и было непосредственно вплетено в процесс реальной жизни. Такая звуковая деятельность носила и магический характер: первобытный человек был убежден, что совокупностью определенных слов, жестов, напевов можно реально воздействовать на окружающую среду в нужном направлении. Можно считать, что первым музыкальным инструментом стал человеческий голос.
Как утверждают исследователи, «основой первобытной музыки являлась коллективная общественная деятельность во всем ее многообразии» [Там же, с. 15]. Любой магический напев был концентратом общественных отношений. Он состоял из тех же ритмоинтонационных оборотов, которые проверялись на протяжении веков на членах своего же коллектива. Музыкальные инструменты, по мнению П. Флоренского, являлись «продуктами производственной деятельности человека» и играли существенную роль в обрядах, связанных с жизненно важными ситуациями [11, c. 243].
Материалы исследователей-фольклористов, знатоков человеческой культуры, подтверждают музыкальную основу ритуального мышления. А те моменты звуковыявления, которые фиксируются в функции «первобытной музыки», собраны в описаниях Р. Грубера, где исследователь констатирует, что в основе первобытной музыки лежат исторически сложившиеся в общественном быту ритмоинтонационные обороты. Они появились еще до возникновения музыкального искусства и обладали первоначальной социальной значимостью. С течением времени они дифференцируются на «повелительно-волевые» (заклинательные напевы), «повествовательно-речевые» (интонации сказаний, речитатирования эпического характера) и на мелодии, выражающие отношение первобытного человека к ближайшей чувственной среде» [3, с. 11].
Содержание первобытного музицирования емко охарактеризовано в знаменитом формульном тезисе Б. Асафьева, где отмечается преобладание в первобытных музыкальных культурах «ударного инструментализма». Это любопытное явление возникает в музыкальной практике на разных стадиях общественного развития и в музыкальной культуре первобытных обществ (а также ее пережитках, музыке античного мира и музыкальных культурах Востока). В эстетике темброво-ритмичных и темброво-тоновых отображений действительности человеческое сознание долгое время обращалось к различным формам намеренного сокрытия тембра человеческого голоса посредством его маскировки инструментальными тембрами, чуждыми живой интонации, которая была под запретом (интонационное «табу»).
Еще одним из ранних видов музыкальных инструментов наряду с человеческим голосом были ударные инструменты; в этом же качестве использовалось и человеческое тело (аккомпанирование танцорам ритмичным хлопаньем по своему телу). Известный ученый и путешественник Т. Хейердал вспоминал, как в середине XX века стал свидетелем танцевального ритуала одного племени. Молодые мужчины, встав полукругом, сначала ладонями ритмично отбивали такт по своему телу, потом, встав на колени, отбивали такт по земле, потом один из участников действа, ускоряя ритм, начал бить руками по куску дерева. Когда был достигнут необходимый темпоритм, вступил хор [12, с. 69]. Ритм органической жизни тела соответствовал ритму движений человека и, соответственно, воспроизведенной музыке.
Вслед за шумовыми инструментами возникают примитивные духовые: «черепашки», флейты, язычковые гобои, потом трубы. Немецкий исследователь К. Закс отмечает, что осознание принципа резонанса и взаимозависимости между высотой звука и тембром стало предпосылкой для усовершенствования новых типов инструментов. Сначала появляются деревянные и глиняные барабаны, а потом их начинают изготавливать из шкур убитых животных. Позже других видов музыкального инструментария возникают струнные инструменты, где последовательность разных звуков производилась путем соответствующего укорачивания одной и той же струны. В качестве резонатора применялся бамбук, тыква или панцирь черепахи [4, с. 90, 93].
Первобытные духовые инструменты у всех народов мира принадлежат к числу самых древних. Доказательством их раннего бытования может служить целый ряд археологических находок, которые относятся к древнейшему периоду каменного века – палеолиту.
С конца VII в. до н. э. в северо-причерноморских степях поселяются скифы. Юлий Полидевк (вторая половина II в. н. э.) в IV книге своего «Словаря», сообщая о видах музыкальных инструментов разных племен, отмечает, что «скифы, а среди них особенно андрофаги, меланхлены и аримаспы, дуют в кости орлов и коршунов, как во флейты» [6, с. 207].
Археологические раскопки на побережье Черного моря доказывают, что приблизительно с VII в. до н. э. на этой территории процветали греческие колонии. Их центрами были древние города Ольвия, Пантикапея, Херсонес и Фанагория. На основании сопоставления предметов, найденных в пределах этих городов, с предметами, извлеченными из курганов северных местностей, ученые утверждают, что греческое влияние простиралось от Киевской области к бассейну Западной Двины, а позднее и дальше.
Духовой инструментарий античных городов Северного Причерноморья мало чем отличался от греческого. Многочисленные археологические находки того времени дают возможность утверждать, что музыкальная культура в этих городах достигла значительного развития. Традиционным здесь было использование кифары, лиры, авлоса. Авлос – инструмент, напоминающий современный гобой, принадлежал к важнейшим музыкальным инструментам античности. Для сольной игры музыкант, как правило, использовал два инструмента: на одном звучала мелодия, а другой авлос (комос, буколиазмос, гингрос, тетракомос, эпифаллос, хорейос, каллиникос, полемикон, гедикомос, апоосотос, элегий, коморхиос, кенион, дейрос и т. п.) сопровождал танцевальные обряды. Для каждого строя был необходим соответственный строй лиры, так же и авлосы для разных строев назывались в соответствии с ними: дорийский, лидийский, фригийский, ионийский и т. п. [2, с. 48, 49]. Следует напомнить, что в значительной степени это свойственно и для городов Северного Причерноморья, поскольку сюда были перенесены вместе с формами политической и общественной жизни все достижения культуры метрополии.
Арабский географ Омар Ибн-Даста в «Книге драгоценных сокровищ», которую относят к первой половине Х в., оставил достаточно подробное описание народов, проживавших в то время на территории Руси. О славянах он вспоминал: «…все они идолопоклонники. Во время сева берут они просо в ковше, поднимают его к небу и говорят: „Господи, ты, который поставляешь нам еду до сих времен, – поставляй и теперь нам ее в достатке”. Есть у них разного рода лютни, цитры и свирели. Их свирели длиной в два локтя, лютня у них имеет восемь струн» [13, с. 89]. Как свидетельствует Ибн-Даста, мечети и училища в поселках на берегах Волги и Камы – это обычная вещь [Там же, с. 111].
Археологи часто изображают и описывают инструменты, найденные на побережье Черного моря. В Эрмитаже на одной из ваз, которую нашли в гробнице на Крымском полуострове и относят к IV в. н. э., изображена девушка в хитоне и гиматии, играющая на абубе – двойном гобое, являвшемся атрибутом сирийских «веселых женщин» в Риме. На другой вазе представлены сцены воспитания молодого Диониса, изображен немолодой мужчина, играющий на авлосе. Кифары, лиры, трубы, трубы-раковины («черепашки»), тригононы, приближающиеся к типу египетских арф и в некоторой степени напоминающие старинные гусли, флейты Пана и цитры – все эти инструменты часто встречаются в городах древнегреческих поселений [5, с. 78–79].
Самим древним музыкальным инструментом, сохранившимся в быту у современных чукчей, является маленькая тоненькая дощечка, формой напоминающая рыбку. К ней привязывают длинный кожаный шнурок и начинают раскручивать. Подчиняясь законам физики, дощечка-«рыбка» вращается вокруг себя и этим двойным движением заставляет вибрировать воздух. С помощью данного инструмента добивались различных шумовых эффектов, от едва слышного шелеста до величественного громоподобного шума. У чукчей этот инструмент является атрибутом шаманов. У него много названий, но все они ненастоящие. Настоящее же название сохраняется в тайне, потому что оно священно, и тот, кто его произнесет, будет проклят навсегда. Это музыкальный инструмент эпохи родового тотемизма. Рыба – древний символ плодородия и возрождения во всем мире. Такой же инструмент, но из камня, есть у современных албанских горных племен шала, у них есть мужские и женские (меньшие) «рыбки», и название этих инструментов для всех табу. При обрезании юношей и девушек этого племени каждого из них наделяют таким инструментом, то есть «рыбкой», которая обагрена в его или ее крови. Это своеобразный аттестат зрелости для юных членов племени и форма передачи благословения от легендарных предков [8, c. 156, 160].
У народов, живущих на правом берегу Волги, аналогичная «рыбка» превратилась в средство заклинания погоды. Параллели к таким обрядам существуют у некоторых аборигенов Африки и Америки, а также у жителей Шотландии.
М. Привалов сообщает о костяных флейтах, являющихся продуктом каменного века. Такие инструменты со всеми их функциями сохранились до настоящего времени на Балканском полуострове, а именно в Албании, Болгарии, Греции, Македонии и Сербии. Горцы албанского племени шала используют костяные флейты во время погребения как символ воскрешения из мертвых, а также во время танцев, сопровождающих культ фаллоса [7, с. 63]. Амулеты такого рода – это символы легендарного праотца, они существуют у монгольских и тюркских народов, а также у алтайских татар. Археологические раскопки доказывают их широкое распространение на севере Европы.
Цивилизации, основанные на принципах патриархата, связывают флейту с мужским началом: это оплодотворение – жизнь – возрождение; порожденные подобным миропониманием обычаи существовали по всей Европе во времена палеолита и неолита, и их пережитки сохранились во французской части Швейцарии и Словении до наших дней. Такие же обычаи были зафиксированы в Вавилоне и Египте, в античном мире, у скифов, а также в Киеве во времена князя Владимира, до принятия им христианства [1, с. 39].
В концепции группового тотемизма музыкальный инструмент выступает как творец мистических чар, которые слышат и видят и которые необходимы для поддержания дальнейшего существования. Подтверждение этой мысли мы найдем в современной практике в Тибете или у многих аборигенов Африки, Америки и островов Океании. Крестьяне России, говоря о флейтоподобных музыкальных инструментах, применяют высказывания, которые сохранились с древних времен. Среди таких уже исчезнувших из обихода названий следует отметить вологодское «бабик», курское «бабник», сибирское «бабень», характеризующие флейтоподобные инструменты и также являющиеся синонимами для понятий «женский угодник», «бродяга».
В Тамбове сохранилось слово «лель», под которым понимают все флейтоподобные инструменты; Лелю, сыну древнеславянской богини любви Лады, приписывалась роль Эроса [10, c. 74]. Имена сыновей Лады Дида и Леля встречаются в народных песнях разных местностей России, и сегодня Ладу поминают, когда девушки, завивая веночки, бросают их в реку и по ним предсказывают свою судьбу и замужество.
Трубы-раковины, изображение которых часто встречается на произведениях искусства древних жителей Черноморского побережья, так же как и флейты, появились благодаря идеям группового тотемизма. В культурах, где матриархальное право начинает оттеснять тотемизм, раковинам придаются иные свойства. Раковины происходят из воды, под влиянием луны подверженной приливам и отливам; вода в виде дождя оплодотворяет землю. Таким образом, при таком миропонимании трубы-раковины становятся символами рождения – атрибутом богов луны и дождя, а в дальнейшем и средством сохранения плода. У жителей лесов, омываемых Лаконским и Мессенским заливами в Греции, сохранились обряды, которые убедительно характеризуют эту идею. На флейте (воплощение мужского начала) и трубе-раковине (символ женского начала) играют на свадьбах. Женщины танцуют под звуки труб-раковин, и таким образом новорожденный должен быть «обдуваем» этими звуками, чтобы избежать влияния дурного глаза [1, с. 38].
Вслед за трубой-раковиной в каменном веке появляется труба из древесной коры. Подобные инструменты в пределах России сохранились в многочисленных видах пастушеских рожков – с голосовыми отверстиями и без них. Такие рожки имеют разные размеры – от 30 сантиметров до 1 метра – и часто соединяются во время игры. В народе их различают по тембру: инструменты с более высоким тембром называются «визгунками», с более низким – «пердунками» [9, с. 40]. Артель рожечников Владимирской губернии, которая выступала в конце ХІХ – начале ХХ века в столицах России и за рубежом, состояла из 12 инструментов [Там же, с. 42].
Такого же рода инструменты сохранились у калмыков, киргизов и многих других народов на территории России. В Европе они встречаются в Норвегии, Швеции, Шотландии, Эстонии, Литве, Польше и в некоторых районах Германии, на юге Голландии, Карпатах и в Альпах, где особенно прославился альпийский рожок. Трубы из коры деревьев, как и деревянные трубы, были неразрывно связаны одно время с культом плодородия, и остатки этих обрядов сохранились до наших времен у разных народов.
На юге Голландии на трубе из коры дерева играют перед Рождеством, когда природа мертва, но собирается с силами для нового возрождения. В первый день Рождества эту трубу прячут в колодец, где она остается до следующего года. В северных районах России делали берестяные трубы специально для прославления дня Петра и Павла, который совпадает с днем, посвященным древнему верховному богу – таинственному Энэ. В этот день древний бог умирал, чтобы возродиться следующей весной. Звуки труб из древесной коры должны придать ему силы для возрождения. После обряда трубы вешаются на жертвенное дерево – «дерево жизни», и их нельзя трогать. Эти же трубы будут использованы во время похоронного обряда каждого из присутствующих для придания ему сил к возрождению, если он умрет до следующего празднества Энэ [1, с. 40–41].
Таким образом, рассмотрев магические истоки и мифологически-религиозное основание древнего инструментализма, мы можем отметить преобладание духово-ударного инструментализма в первобытных культурах, где художественно-выразительные элементы неразрывно связаны с культово-ритуальной принадлежностью. Изучение магических истоков и мифологически-религиозных оснований древнего инструментализма позволяет утверждать, что музыкальный звук возникал лишь в процессе сознательного воспроизведения и многократного намеренного повторения первичного музыкального тона, звуки в целом были отражением человеческого отношения к материальному миру. Поэтому древние музыкальные инструменты являлись мощными орудиями культа, а музыкальный инструментализм находился в центре древнего миропонимания. Инструментализм представляет собой способ выстраивания рассудочно-логического континуума или процесса деятельности, объединенного общим генезисом: первобытный ритуал – миф – слово. Неразрывное единство абстракции и конкретики в первобытном музицировании находит отражение в органическом сочетании с символикой двойственности, лежащей в основе архаических представлений о Вселенной.
ЛИТЕРАТУРA
- Бедненко, Г. В. Родовая магия : обычаи и правила / Г. В. Бедненко. – Санкт-Петербург : Невский проспект, 2004. – 192 с. – ISBN 5-94371-494-4. – Текст : непосредственный.
- Герцман, Е. Музыка в Древней Греции и Рима / Е. Герцман. – Санкт-Петербург : Алетейя, 1995. – 334 с., [8] л. ил. : ил. ; 21 см. – (Серия «Античная библиотека». Исследования). – ISBN 5-85233-003-13.
- Грубер, Р. И. Всеобщая история музыки. Учебное пособие для музыковедческих отделений консерваторий. В 4 частях. Часть 1 / Р. И. Грубер ; Московская государственная консерватория им. П. И. Чайковского. Кафедра истории зарубежной музыки. – Москва : Музыка, 1965. – 484 с. : нот. ил. – 10 000 экз. – Текст : непосредственный.
- Закс, К. Музыкальная культура Вавилона и Ассирии / К. Закс. – Текст : непосредственный // Музыкальная культура Древнего мира : сборник статей / под редакцией и со вступительной статьей профессора Р. И. Грубера. – Ленинград : Музгиз, 1937 (тип. им. Ив. Федорова). – С. 90–109.
- Косцюшко-Валюжинич, К. Отчет о раскопках в Херсонесе Таврическом в 1904 году / К. Косцюшко-Волюжинич // Известия ИАК. – 1906. – Вып. 20. – С. 22–50. – Текст : непосредственный.
- Латышев, В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе / В. Латышев. – Текст : непосредственный // Вестник древней истории. – 1948. – № 2 (24). – С. 201–232.
- Привалов, М. Музыкальные духовые инструменты русского народа, в связи с соответствующими инструментами других стран : Историко-этнографическое исследование / Н. И. Привалов. – Санкт-Петербург : тип. И. Н. Скороходова, 1906. – 109 с. : ил. ; 28 см. – Библиогр.: с. 3. – Текст : непосредственный.
- Смирнова, И. М. Магия от древности до наших дней / И. М. Смирнова. – Москва : Рипол классик, 2005. – 480 с. ил., табл. ; 21 см. – (Серия «Ваша тайна»). – 5000 экз. – ISBN 5-7905-2911-9. – Текст : непосредственный.
- Смирнов, Б. Ф. Искусство владимирских рожечников / Б. Ф. Смирнов. – Москва : Музыка, 1965. – 160 с. 231 с., 3 л. ил. : нот. ; 22 см. – 700 экз. – Текст : непосредственный.
- Финдейзен, Н. Очерки по истории музыки в России с древнейших времен до конца XVIII века. В 2 томах. Том I, вып. 1 / Н. Финдейзен. – Москва ; Ленинград : Гос. изд-во. Музсектор, 1928. – 667 с. – Текст : непосредственный.
- 11. Флоренский, П. Христианство и культура : сборник / П. Флоренский. – Москва : АСТ ; Харьков : Фолио, 2001. – 663, [2] с. ; 21 см. – Библиогр. в примеч.: с. 650–664. – ISBN 966-03-0933-3 (Фолио). – Текст : непосредственный.
- Хейердал, Т. Путешествие на Кон-Тики / Тур Хейердал ; [перевод с норвежского Л. Головина и А. Комарова ; послесловие профессора С. А. Токарева]. – Москва : Детгиз, 1957. – 368 с., 1 л. карт. : ил. ; 22 см. – (Школьная б-ка. Для средней школы). – Текст : непосредственный.
- Хвольсон, Д. А. Известие о хазарах, болгарах, мадьярах, славянах и русских Абу-Али Ахмеда Бен Омар Ибн-Даста / Д. А. Хвольсон. – Санкт-Петербург : Типография Императорской академии наук, 1869. – 199 с. – Текст : непосредственный.
- Чередниченко, Т. В. Музыка в истории культуры. Курс лекций для студентов-немузыкантов, а также для всех, кто интересуется музыкальным искусством. В 2 томах. Том 1, вып. 1 / Т. В. Чередниченко. – Долгопрудный : Аллегро-Пресс, 1994. – 215, [2] с. : ил. – ISBN 5-87859-002-6. – Текст : непосредственный.
Петрик В. В. Мифологически-религиозное основание древнего инструментализма
В статье рассматриваются первобытные культуры с преобладанием духово-ударного инструментализма, где художественно-выразительные элементы были неразрывно связаны с культово-ритуальной принадлежностью. Мифологически-религиозным основанием являлся музыкальный звук и звуки в целом как отражение человеческого отношения к материальному миру.
Ключевые слова: ритуал, миф, слово, орудия, культ.
Petrik V. V. The Mythological and Religious Foundation of Ancient Instrumentalism
The article discusses primitive cultures with a predominance of wind-percussion instrumentalism, where artistic and expressive elements were inseparable from cult-ritual belonging. The mythological-religious foundation was the musical sound and sounds in general as a reflection of human relationship to the material world.
Key words: ritual, myth, word, tools, cult.