ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКАЯ ЭРГОНОМИКА КАК ОСНОВОПОЛАГАЮЩИЙ ФАКТОР КОММУНИКАТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ

УДК 130.2:008

В. А. Сидоренко

Нарастающий объем культурной информации вызывает коммуникативную перегруженность когнитивной системы человека. Следствием такой перегруженности становится необходимость повышения эргономичности коммуникативных процессов для экономии ограниченных ментальных ресурсов. Подобная адаптация к лавинообразному росту информационных потоков в современном мире носит двоякий характер: с одной стороны, транслируемая информация становится более структурированной и сжатой для вмещения как можно большего объема, с другой – чрезмерное упрощение культурного знания приводит к потере его глубины и формированию поверхностного фрагментированного мышления и мировоззрения в целом.

Когнитивные способности человека велики, однако не безграничны. Физиологи провели ряд экспериментов, выделив три основных подхода к определению вычислительной способности человеческого мозга:

1) на основании количества синапсов и их пропускной способности (~1015 синапсов, работающих со скоростью ~10 импульсов в секунду = 1016 операций в секунду);

2) на основании вычислительной способности сетчатки глаза, умноженной на соотношение размеров сетчатки с размерами головного мозга, поскольку нервные клетки обоих органов схожи (клетка ганглия сетчатки выполняет ~100 аналоговых операций с частотой ~100 действий в секунду; оптический нерв содержит ~106 аксонов, что в итоге дает около 1010 аналоговых операций в секунду; в сетчатке содержится ~108 нервных клеток, а в головном мозге ~1010–1012 схожих клеток, т. е. головной мозг в ~100–10000 раз больше сетчатки; следовательно, мозг может производить 1012–1014 мыслительных операций в секунду;

3) на основании расчета количества энергии, потребляемой мозгом в секунду (эффективное потребление энергии мозгом составляет ~10 Вт, что позволяет производить ~1015 операций в секунду) [13, с. 14].

Теория экономии когнитивных ресурсов восходит к классической работе Дж. Миллера «Магическая семерка» [12, c. 81–97], в которой автор привел результаты экспериментальных исследований, доказывающих способность человека удерживать в краткосрочной памяти семь (плюс-минус две) единиц информации. Результатом такого подхода стала возникшая в 1970-х годах теория когнитивных схем, дающих возможность экономить мыслительные ресурсы путем последовательной обработки компонентов схемы. Основными характеристиками схемы являются следующие: культурная обусловленность – основная часть структуры представляет собой информацию, общепринятую для культурной группы, членом которой является индивид (включая человечество в целом как наибольшую из таких групп) [17, c. 140]; зависимость от личного опыта индивида, поскольку схема является продуктом творчества, уникальным и неповторимым, с одной стороны, однако подчиняющимся общим закономерностям, с другой [9, c. 316]; автоматизм – схема реализуется имплицитно, невербализованно и мгновенно, будучи не только и не столько хранилищем информации, сколько системой ее обработки и регуляции поведения [8, c. 180], при этом абсолютно автоматические схемы получили название «скрипт» (script), позволяя в полной мере реализовать вышеупомянутый принцип когнитивной экономии [15, c. 8]; иерархичность построения – более простые схемы становятся базисом для более сложных [7, c. 431–432]; присутствие в рамках схемы прототипов и стереотипов – умозрительных образов, отражающих или обобщающих типичные свойства объектов, которые позволяют их классифицировать [10, c. 6–21]; стойкость – степень изменчивости схемы под влиянием вновь приобретаемого опыта [16, c. 9–27].

Поскольку когнитивные возможности человека ограничены биологической природой его головного мозга, с увеличением объема входящей информации возникает необходимость в ее упрощении. У последующих поколений уже есть базисные, дискретные знания о предыдущих наработках предков, более легкие для восприятия. Таким образом, мы воспринимаем и анализируем уже содержащуюся в культуросфере информацию намного быстрее и затрачивая меньше ментальных усилий, чем предыдущие поколения. Однако у этой медали есть и обратная сторона: возрастающий объем информации ведет к ее все большему упрощению, и в результате мы получаем все более поверхностные знания о все большем количестве объектов.

Более того, с увеличением объемов информационного обмена с культуросферой человек все более привыкает полагаться на данные, содержащиеся в ней. В психологии известен и экспериментально доказан «эффект предъявления» [5, c. 80], заключающийся в том, что исследуемые склонны оценивать предъявленных им несколько раз на фото людей более положительно, чем предъявленных впервые. Этот эффект свидетельствует о снижающейся критичности восприятия транслируемой культурной информации ее реципиентами. Достаточно простого повторения коммуникативного акта (лучше многократного), чтобы сформировать у человека или массы людей положительное отношение к тому или иному человеку, факту или процессу. Эта тенденция приводит к развитию манипулятивных технологий, например, предвыборных. Человек, отвыкший критически анализировать транслируемую информацию, воспринимает поступающие с билбордов, из СМИ и других массово ориентированных источников данные как способ решения стоящей перед ним задачи (например, политического выбора). И поскольку эта информация поступает из культуросферы, привыкший экономить мыслительные ресурсы реципиент придерживается предлагаемого ему решения.

Почему же субъект не способен переключиться на рационально-критическое мышление в нужный момент? Необходимость наработки собственного решения проблемы является для сознания стрессовой ситуацией, требующей выхода за рамки когнитивной экономии. Любой стресс, в том числе когнитивный, нарушает гомеостаз организма, который стремится привести себя в изначальное состояние с максимальной скоростью, вынуждая сознание прекратить перерасход ресурсов. Более того, отложив в памяти стрессогенную ситуацию, организм стремится избежать ее возникновения в дальнейшем. В результате задействование собственных мыслительных ресурсов для решения задачи квалифицируется как стрессор, а получение готовой информации из культуросферы – как способ избежать стрессовой нагрузки.

Принцип когнитивной экономичности во многом опирается на знаменитую «бритву Оккама» – методологический принцип, ознаменовавший переход от схоластической логики к номинализму [2, c. 154]. Идея Оккама состояла в том, что если к одному решению можно прийти различными путями, то следует выбирать простейший из них, «отбривая» остальные. Очевидно, что, выбирая между выработкой собственной идеи и получением ее в готовом виде из культуросферы, человек предпочтет второй путь как более простой. Однако здесь вопрос упирается в принцип достаточного основания Аристотеля: точно ли уже содержащееся в культуросфере решение и потенциально выработанное самим субъектом будут как минимум одинаково эффективны? Главным камнем преткновения здесь выступает именно достаточность – разумный баланс между потреблением готового знания из культуросферы и генерацией собственных идей, идущей вразрез с когнитивной экономией.

Оптимальность и целесообразность реализации коммуникативных механизмов базируется на принципе когнитивной экономии, восходящем к закону наименьшей затратности усилий Р. Авенариуса и махизму с его постулатом об изначальной биологической потребности организма в экономии мышления. Э. Мах считает данный принцип основой всей теории познания, его главной характеристикой, соответствующей биологическому инстинкту самосохранения, обусловливающему необходимость приспособления организма к реальности, в том числе и социальной. Таким образом сознание адаптируется к огромным объемам транслируемой информации и необходимости оперировать этой информацией с максимально возможной скоростью и эффективностью.

Очевидно, что для эффективной коммуникации имеющееся знание должно быть определенным образом структурировано и по возможности упрощено. С этой целью вновь приобретаемый опыт пропускается через фильтр уже усвоенного и проанализированного, занимая свое место в упрощенной мировоззренческой структуре, вследствие чего минимизируется ментальное усилие, необходимое для практического применения данной информации. Однако процесс упрощения сам по себе требует значительных индивидуальных усилий в каждом отдельном случае, и с точки зрения ПКЭ (принципа когнитивной экономичности) гораздо более эффективным является использование заимствованных готовых информационных решений; такое заимствование происходит именно из культуросферы – общего опыта, накопленного человечеством в процессе решения типовых задач практической деятельности и социального взаимодействия.

Принцип когнитивной экономичности, объясняя необходимость существования и функционирования культурной коммуникации, в то же время подразумевает сокращение и упрощение исторически конкретного опыта. Упрощенные когнитивные схемы становятся способами урезания опыта до матриц, сужая потенциал человеческого мышления и игнорируя его творческую природу. Творческий аспект мышления чрезвычайно неэкономичен, он разрушает всю концепцию махизма. Таким образом, признавая данную концепцию одной из основополагающих, все же не следует абсолютизировать принцип экономии мыслительных ресурсов.

Постепенно под давлением различных позитивистских направлений идеи, предшествовавшие появлению теории культурной коммуникации, переходили из разряда теоретико-гносеологических в категорию утилитарно-прикладных. Махизм стал тем мостиком, который позволил характеризовать познавательные процессы с позиций затратности усилий, а значит, с точки зрения конечного результата и его КПД. В значительной степени это обусловило влияние на дальнейшее развитие течения прагматизма и его основных представителей: У. Джеймса, Дж. Дьюи и др. Одним из принципов включения того или иного элемента в процесс культурной коммуникации является апробация работоспособности этого нового элемента на практике. В случае успешного тестирования элемент занимает свое место в индивидуальной ментальной структуре и общем культурном пространстве. Этот принцип восходит к прагматическому критерию истинности, предложенному Джеймсом, согласно которому истина соответствует практической успешности действия. Истина, по Джеймсу, «…просто выгодна в образе нашего мышления» [11, с. 98]. Выгода в данном случае трактуется как широкий спектр личных преференций и включает в себя в том числе и вышеупомянутую когнитивную экономию как одно из средств повышения продуктивности мышления.

На балансе экономии мыслительных ресурсов за счет потребления культурной информации в готовом виде и употребления высвободившегося потенциала для творчества строится эвристическая деятельность человека. Эвристический метод не гарантирует оптимальности или совершенства найденного решения, оно должно быть всего лишь достаточным для решения конкретной задачи. В случае невозможности или высокой ресурсозатратности поиска оптимального решения эвристические методы позволяют ускорить процесс поиска удовлетворительного решения. Нередко такие методы включают в себя импорт некоторого небольшого объема данных из культуросферы, позволяющего создать анзац – приблизительную догадку о том, какое решение имеет поставленная задача [4, с. 21]. Такую догадку А. Бергсон трактует как иррационально-интуитивную [1, с. 295], однако это не так. Формирование анзаца лежит в области субстантивной рациональности, поскольку он строится на знании, обладающем согласованностью, эмпирической адекватностью и способностью к росту его содержания.

Вопрос эффективности анзаца сводится к соотношению затрат мыслительных ресурсов на информационный взаимообмен с культуросферой с целью выработки максимально точного решения задачи и его приемлемого варианта. Расчет такой эффективности можно выразить следующим образом: предположим, что эвристический механизм требует в 1000 раз меньше ресурсов, чем максимально точный, и дает удовлетворительный результат в 95 % случаев. В таком случае эффективность анзаца выражается формулой Т : 1000 + 0,05 х Е, где Т –  условная цена точного решения, а Е – условная цена ошибки. Тогда средняя разница эффективности между точным и эвристическим подходом составляет Т – Т : 1000 + 0,05 х Е = (19,98 х Т – Е) : 20 = 0,999 х Т – Е : 20. Это означает, что эвристический механизм превосходит точный по соотношению затраты/эффективность до тех пор, пока цена ошибки не превысит цену точного решения в 20 раз.

Простые и удобные эвристические правила поставляются культуросферой для решения задач в условиях нехватки информации. С точки зрения когнитивной экономичности гораздо эффективнее транслировать небольшой пакет общих правил, чем гораздо более объемную полную информацию, необходимую для принятия точного решения. Однако в небольшом проценте случаев приблизительность эвристических механизмов приводит к системным ошибкам и когнитивным искажениям. В таком случае у реципиента формируется собственная субъективная реальность, нередко являющаяся иррациональной. При этом некоторые когнитивные искажения являются адаптивно положительными. В определенных контекстах когнитивные искажения могут обусловливать более эффективные действия индивида, например, в тех случаях, когда временные рамки имеют большее значение, чем точность решения. Также когнитивные искажения могут представлять собой побочные продукты ограничений, накладываемых ограниченностью человеческих мыслительных ресурсов, делая субъекта ограниченно рациональным. Осознание наличия таких искажений и управление ими имеет значение в том числе и для прикладных областей науки, таких как практическая психология и психиатрия, финансово-экономическая сфера, маркетинг и др.

Косвенным доказательством связи между информационным взаимообменом и способностью к адаптации в рамках культуры является исследование Д. Ли, Р. Бойда и Д. Силк [6], которые обнаружили прямую зависимость между объемом мозга и способностью к передаче и восприятию информации, а следовательно, к выполнению той или иной роли в группе. Развитие именно коммуникативных способностей позволяет члену общности выполнять возложенные на него функции, таким образом облегчая существование всей группы и увеличивая степень адаптированности к окружающей среде. Также социальные и лингвистические коммуникативные схемы уменьшают задействование мыслительных ресурсов, поскольку их носитель принимает уже полностью или частично сформированные решения вместо длительного самостоятельного поиска оптимального выхода.

Одним из аспектов коммуникации является построение упрощенной картины мира, используемой для его понимания и оценки. Н. Н. Болдырев считает, что результатом процесса коммуникации является формирование умозрительного образа предмета или явления, носящего пространственно-контурный характер [3, c. 36]. Р. Редфилд, Р. Линтон и М. Херсковитц разработали модель исследования коммуникативных механизмов на основе паттерна – типичного способа решения социально значимой задачи, выделив три основных типа реакции реципиента на ситуацию культурного контакта: принятие (полное замещение старого культурного паттерна новым, почерпнутым у донорской группы), адаптацию (частичное изменение традиционного паттерна под влиянием культуры донорской группы), реакцию (полное отторжение культурных паттернов донорской группы, сопровождающееся усиленными попытками сохранить традиционные паттерны в неизменном состоянии) [14]. Под паттерном в таком случае следует понимать направление культурного движения субъекта или социальной группы, обусловливающее общие для представителей группы культурные нормы.

Отдельным пунктом в приведенной классификации коммуникативных паттернов стоит мимикрия – попытка скопировать схему культурного движения без ее интериоризации. Чаще всего мимикрия становится следствием системных противоречий, которые возникают из-за критических конфликтов новой информации с уже существующей и обладающей высоким рейтингом надежности. При этом новая схема принудительно интегрируется в когнитивную систему, что требует существенных ментальных усилий, нарушая основополагающий для процесса коммуникации принцип когнитивной экономичности. Мимикрия в значительной мере является шоковым коммуникативным механизмом, поскольку схемы такого типа применяются лишь при условии невозможности ассимилировать информацию, например, при перемещении в другое этнокультурное окружение или социальную группу.

На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы: 1) возрастающий объем взаимообмена культурной информацией в современном мире обусловливает ключевую роль фактора эргономичности в коммуникативных процессах; 2) значимость коммуникативной эргономичности основывается на ограниченной способности человеческого мозга к обработке информации при экспоненциально возрастающей потребности в такой обработке; 3) доминирующая роль эргономичности приводит к преобладанию в коммуникативных процессах поверхностной информации и клиповости, поскольку именно такой подход максимально экономит ограниченные когнитивные ресурсы; 4) повышение коммуникативной эргономичности становится важнейшим адаптационным механизмом культуры, обеспечивая возможность оперировать огромными объемами информации без «когнитивной перегрузки»; 5) степень эргономичности мыслительных процессов обратно пропорциональна творческим способностям их субъекта, поскольку творчество является наиболее ресурсоемким видом ментальной активности; 6) следствием п. 5 является приоритет целеполагания коммуникативной деятельности над ее эргономичностью, при котором эргономичность становится лишь инструментом, направленным на высвобождение ресурсов для решения возникающих задач креативного характера.

 

ЛИТЕРАТУРА

  1. Бергсон, А. Творческая эволюция / А. Бергсон; пер. с фр. В. Флеровой. – М.: Терра – Книжный клуб, 2004. – 384 с.
  2. Благо и истина: классические и неклассические регулятивы / отв. ред. д. ф. н. А. П. Огурцов. – М.: Ин-т философии РАН, 1998. – 265 с.
  3. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика: курс лекций по англ. филологии / Н. Н. Болдырев. – Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2000. – 123 с.
  4. Кокс, Б. Квантовая вселенная: как устроено то, что мы не можем увидеть / Б. Кокс, Дж. Форшоу; пер. с англ. А Коробейникова. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. – 288 с.
  5. Мещеряков, Б. Г. Скрытое опознание и неосознаваемый эмоциональный эффект лиц / Б. Г. Мещеряков // Психол. журн. Междунар. ун-та природы, общества и человека «Дубна». – 2013. – № 2. – С. 79–105.
  6. Boyd, R. How Humans Evolved / R. Boyd, J. B. Silk. – New York: W. W. Norton and Co., 2006. – 488 p.
  7. Casson,R. Schemata in Cognitive Anthropology / R. Casson // Annual Review of Anthropology. – 1983. – № 12. – P. 430–433.
  8. D’Andrade, R. G. The Development of Cognitive Anthropology / R. G. D’Andrade. – Cambridge: Cambridge University Press, 1995. – 272 р.
  9. Freeman, L. Cognitive structure and informant accuracy / L. Freeman, A. K. Romney, S.C. Freeman // American Anthropologist. – 1987. – № 89. – P. 310–325.
  10. Hamilton, D.L. Handbook of Social Cognition / D. L. Hamilton, J. Sherman. – 2nd ed. – Hillsdale: Lawrence Erlbaum Associates, 1994. – 536 p.
  11. James, W. Pragmatism / W. James. – Wildside Press LLC, 2009. – 328 р.
  12. Miller, G. A. The magical number seven, plus or minus two: some limits on our capacity to process information / G. A. Miller // Psychological Review. –1956. – № 63. – Р. 81–97.
  13. Ng, G.-W. Brain-Mind Machinery / G.-W. Ng. – Singapore: World Scientific Publishing Co. Pte. Ltd., 2009. – 371 p.
  14. Redfield, R. Memorandum for the Study of Acculturation / R. Redfield, R. Linton, M. J. Herskovits // American Anthropologist. – 1936. – Vol. 38, № 1. – P. 149–152.
  15. Schank, R. Scripts, Plans, Goals and Understanding / R. Schank, R. Abelson. – Hillsdale: Lawrence Erlbaum Associates, 1977. – 248 p.
  16. Shore, B. Twice Born, Once Conceived: Meaning Construction and Cultural Cognition / B. Shore // American Anthropologist. – 1987. – № 93. – P. 9–27.
  17. Strauss, C. Research on Shared Task Solutions / C. Strauss, N. Quinn // Cognitive Theory of Cultural Meaning / by C. Strauss and N. Quinn. – Cambridge: Cambridge University Press, 1997. – P. 137–188.

 

 

Сидоренко В. А. Эпистемологическая эргономика как основополагающий фактор коммуникативных процессов

В статье рассматривается проблема эргономичности процессов трансляции культурного знания, оцениваются положительные и отрицательные эффекты коммуникативной эргономичности. Сделаны выводы о роли коммуникативной эргономичности в формировании фрагментированного мировоззрения и клипового мышления, а также ее воздействии на творческий потенциал субъекта.

Ключевые слова: трансляционные механизмы, адаптация к информационной перегрузке, принцип когнитивной экономичности, анзац.

 

Sidorenko V. A. Epistemological Ergonomics as a Fundamental Factor in Communicative Processes

The paper considers the problem of ergonomics in the processes of cultural knowledge translation, evaluates positive and negative effects of the communicative ergonomics. Conclusions are drawn about the role of communicative ergonomics in the formation of fragmented worldview and clip thinking, as well as its impact on the subject’s creative potential.

Key words: translational mechanisms, adaptation to information overload, principle of cognitive economy, ansatz.